В какой-то момент Василий решил вообще перестать расшаркиваться со вступительной лекцией, а просто прикармливал пациента маленьким чудком, навроде тех же семечек с горящей шелухой, а дальше переходил к проповеди – и люди стали преображаться легко и стремительно. «Странно, – подумал как-то Василий. – Получается, раз мне достаточно показать им фокус, чтобы они увидели во мне пророка, то облапошить их теперь может любой проходимец, знающий пару трюков?»

Так и происходило. Эти проходимцы сновали тут и там, фокусничали и убеждали людей становиться злодеями и доходягами. А из части этих злодеев и доходяг вырастали новые проходимцы – так и ползла по городу, копошась, эта фокусная зараза. Обчудить человека, который сам стал подлецом и убогим, по своему разумению, для Василия не составляло никакой сложности – а вот для того, чтобы вернуть в человеческий вид того, кому привили бесовство, Василию уже приходилось прикладывать особые усилия.

Вновь, как в давние времена, рутина добрых дел превратилась для Василия в борьбу с безликим злом. Ощущение, будто он рубил головы постоянно растущей гидре, навевало тоску, но в то же время – и особый азарт. Долгие века Василий гнал от себя эту мысль, но возвращался к ней снова и снова: бороться со злом куда как интереснее, чем просто творить добро. А потому доброму человеку и вольготнее там, где зло в избытке.

Тем страннее было в такое время напороться на этого Колю – чистую душу, человека, который извёл себя сам. Василий расщелкнул его как семечко между зубами – через полчаса разъяснительной беседы вся грязь с Коли уже осыпалась.

Он пришёл в себя, снова сидя на Курском вокзале. Не глядя на циферблат, он снял часы и отдал их маленькому мальчику, который явно остался очень доволен этим подарком. Не изучая расписание – раз прямой поезд ходит раз в сутки, нет смысла его ждать – он пошел в кассу и на невесть откуда взявшиеся деньги купил билет на электричку. От конечного пункта назначения доехать до дома можно будет уже на автобусе.

Когда Коля вышел на платформу пригородных поездов, уже светало. Он сделал глубокий вдох – и помимо масляного аромата российских железных дорог, вдруг почувствовал почти забытый запах весны.

XXXIX

XXXIX

8:30, где-то за Кольцевой. Архитектору удалось выбраться из мрачного службистского кабинета лишь под предлогом «в туалет» – через окно и по пожарной лестнице.

Стояло мирное утро на грани весны и зимы. Граждане выстраивались в очереди к маршруткам, которые ещё не подъехали, и супермаркетам, которые ещё не открылись. Добравшись до автобусной остановки с более-менее внятным табло, архитектор сообразил, что увезли его из Останкино почему-то на юго-запад, да ещё и за город. Значит, Дима его к себе специально вызвал? Как это вообще у них работает?