И вот неожиданно задевает за что-то ногой, падает в снег, поднимается, снова споткнувшись, падая, больно ударяется плечом о что-то твердое и рубцеватое. Не поднимаясь на ноги, ощупывает вокруг себя руками и с удивлением убеждается, что занесло ее на какую-то каменную свалку. Куда?.. Ведь на ее ровном, как скатерть, пути до центральной усадьбы не должно быть ни единого камня!

Поднимается на ноги, на минутку останавливается и, подавляя страх, пробует сообразить, куда попала. И пока стояла и думала, начала ощущать, что не только она, но и ураганный ветер, будто натолкнувшись на какую-то преграду, яростно барахтается, пронзительно свистит, не в силах преодолеть эту невидимую преграду.

Ева ступает шаг и снова натыкается на камень. Ступает в сторону — и там то же, в другую — снова какой-то острый угол. Еще шаг — тут сплошная стена. Словно злой бес набросал на ее пути камней, кирпича или еще какой-то чертовщины.

Барахтаясь среди этого завала, Ева окончательно убедилась, что сбилась с пути и, что хуже всего, совсем обессилела. Зная, что останавливаться нельзя, — если остановится, одолеет сон, забвение, конец всему, — она, осторожно переставляя ноги, натыкаясь каждый раз на новые завалы и преграды, продвигается куда-то вперед, пока не натыкается на твердую стену и, ощупав ее руками, не убеждается, что перед нею каменное надгробие восточного кладбища. И только теперь вспоминает, что уже слышала от кого-то, будто в этих краях, в десятке километров от центральной усадьбы, сохранилось старинное, забытое кладбище. Почувствовав от этого открытия глубокое облегчение, Ева останавливается и прислоняется спиной к высокому, почти во весь ее рост, плоскому надгробию, защищаясь от холодного ветра на одну лишь минутку, чтобы только передохнуть и собраться с силами. Стоит и не замечает, как предательски, незаметно тело оплетает сонное, вяжущее забытье. Плывут перед закрытыми глазами какие-то видения, слышатся чьи-то приглушенные успокаивающие голоса, и ей становится тепло, уютно. И лишь один-единственный неугасающий фонарик где-то в подсознании не дает ей покоя. И она уже почти в бреду срывается с места, бросается на почудившийся ей голос Андрея. Падает лицом в снег, ощутив колючий холод, просыпается и тотчас же вспоминает, где она.

Единственной мыслью, единственным стремлением было — идти! Двигаться! Несмотря на все трудности и преграды, двигаться!

И она ступает между надгробий и поваленных камней. Падает и снова поднимается, ползет на четвереньках и затем снова поднимается на ноги, постепенно согреваясь и наливаясь еще более тяжкой усталостью.