Он уже формулировал мотивировки, которые на следующий день должны были прозвучать в обвинительной речи, когда в дверь постучали и в кабинет вошли жена и Пали, их маленький сын. Жена была в меховой шубке — они собирались в гости.

Светлые волосы Пали были аккуратно расчесаны на косой пробор, по торжественному случаю его нарядили в рубашку с жестким отложным воротничком и шелковым бантом. Но Пали капризничал, хныкал, что трет воротник, отказывался идти, наперед передразнивал почтенных дядюшек и тетушек, которые, как пытались втолковать ему родители, были все очень милые и славные, потом, надувшись, забрался в отцовское кресло и начал рыться в его бумагах. Отец сделал ему замечание, на что Пали показал ему язык и, хлопнув дверью, побежал догонять мать.

— Пали! — позвал прокурор, собираясь как следует отчитать его.

Но тот не возвращался.

— Ах, негодник! — повысив голос, прокричал отец и взялся за ручку двери, чтобы вернуть его.

Но ручка не поддавалась.

Он подергал ее. Сомнений не было: маленький плут запер дверь снаружи и дал стрекача. Подобные штучки он проделывал не впервые.

— Ну, нахал, — проворчал прокурор, улыбаясь.

И сердито добавил:

— Неслыханно!

Он хотел позвать горничную, чтобы та отперла дверь. Но, сколько он ни звонил, горничная не появлялась. Наверное, в это воскресенье у нее был выходной. Прокурор махнул рукой и сел за письменный стол.

Все равно ведь до самого вечера он собирался работать. От камина веяло приятным теплом, никто не мешал. Как часто, когда из соседней комнаты доносились вопли ребенка, мечтал он о такой тишине. Но теперь дом казался слишком пустым и безмолвным. На улице движения не было, только изредка проходили пешеходы, молча и как-то таинственно ступая по мягкому, скрадывающему звуки снежному ковру.

Что было делать? От скуки он достал перочинный нож с маленькими ножничками и подрезал ногти. Походил, зевая, по кабинету, потом сел и углубился в бумаги.

Так просидел он довольно долго, пока не поймал себя на том, что читает не понимая; даже прочитывая одну и ту же фразу по нескольку раз, он улавливал только какие-то обрывки канцелярской речи. Он покосился на дверь. Встал и еще раз проверил замок.

«Заперли, — подумал прокурор и заволновался. — А что, если мне станет плохо. Хоть на миг. Упаду здесь без сознания…»

А позвонить нельзя, телефон в прихожей, до него не добраться.

«Нужно открыть окно, — подумал он, — и позвать на помощь. Впрочем, улица далеко, не услышат».

На помощь он мог призвать лишь терпение. Ведь жена обещала вернуться не позднее половины девятого. Впереди целых пять часов.