Ардерик рылся в памяти, вспоминал всё, что слышал об Оллардах, даже как пару раз видел их в столице ещё мальчишкой, всю семейку, затянутую в чёрное, молчаливую; нынешний маркграф тогда то ли искал невесту, то ли как раз обручился… Странный род — хозяева механических мастерских, владельцы обширных лесных угодий, строители лучших мостов и такие домоседы, что в столице их видели не каждый год. Вот на кой ляд им ещё и Север? Не Вилларды же, те-то рады ухватить и меньший кусок, лишь бы чужой…

Подозрительным казалось даже то, что Оллард, прежде чем идти в Эслинге, заручился поддержкой соседей. Что-то не видно было, чтобы он так же осторожничал в погоне за Шейном, а значит мог действовать по строгому указу столицы: с одной лишь сотней не лезть. Но тогда в столице давно полагали, что барон нечист на руку и что воевать придётся не с горсткой дикарей. Выходило, что Ардерика и его сотню послали на верную смерть. Эту мысль Ардерик упорно гнал прочь. Слишком отчётливо помнились слова императора: он полагался и доверял, надеялся и вручал судьбу Севера, и оттого мрамор тронного зала под коленом казался мягче пуха, а тяжесть кольчуги оборачивалась крыльями за спиной.

Стал бы Оллард разговаривать на равных, пока они шли по пустоши, если бы Ардерика уже вычеркнули из списка живых? Но разве не позволил бы присутствовать на допросе, если бы доверял?.. если бы приказано было доверять?.. Ардерик мог с ходу назвать десятка полтора вельмож, которых обидел резким словом или грубой победой на турнире, но разве стоили те обиды, чтобы платить за них кровью? Даже тяжба с Виллардами — разве стоил клочок земли сотни непричастных жизней? Что за змеиный клубок у них там, с какого бока его распутывать, чтобы не ужалило?

А сливками на молоке была жизнь, что могла носить под сердцем Элеонора. Жизнь, что, не зародившись толком, уже была подчинена чьим-то интересам. Ардерик почти молился, чтобы там ничего не было, чтобы Элеонора смогла сохранить своё положение как-то ещё… напрасные, но такие желанные мысли. Тьма с ними, с титулами, не будет Ардерику добра от того, что его сын, его кровь будет править Севером! Так подсказывал разум. Самолюбие же нашёптывало обратное.

Пока что ясно было одно — вокруг Северной войны сплелся тугой клубок чужих интересов. Обычное дело, пока сам не окажешься посреди шипящего кома. Оставалось шагать взад-вперёд по тесной спальне, то застывая у окна, то подбрасывая дров в огонь, и надеяться, что завтрашний день принесёт хоть часть ответов.

Стук в дверь застал Ардерика у камина. На пороге стоял Такко — плащ распахнут, вызывающе зелёная рубаха постирана и залатана, на груди медальон с гербом.