За окнами сгущалась тьма. Тенрик поднял глаза и встретился с двумя провалами на бледном лице, откуда на него глядела неотвратимая гибель.

— На благо Севера, — выговорил он, почти не разжимая губ.

Пустота внутри хрустнула, как весенний лёд, и под рёбрами медленно расползлась старая, горькая обида. Это Шейн заварил, ославил Эслингов как изменников и предателей, и теперь бродит бесплотной тенью вокруг, посмеиваясь над оставшимся в дураках братом. А Тенрику одному отвечать за всё.

Или не одному.

— Она пыталась меня отравить, — слова выходили из горла медленно, неохотно. — Я не пожелал оставаться с ней под одной крышей. Справа позади вас стоит ларец, в нём — свидетельство её преступления.

Следовало отдать графу должное — спиной он не повернулся. Ощупью нашёл ларец, открыл и поднёс к огню обугленный кусок драконьей крови. Тенрик поёжился — показалось, что в воздухе снова разлился запах унижения и позора.

— Как это произошло?

— Я пришёл к ней, как муж к жене. Она дождалась, пока я засну, и подбросила камень в жаровню.

— Как же вы спаслись?

— Тот, кто советовал отравить меня, не предупредил, что нагретая драконья кровь воняет, как протухшее яйцо.

— Так у неё были сообщники?

Тенрик прикусил язык. Шейна уже не спасти — ни жизнь, ни доброе имя. Но Тенрик не приложит к этому руку. Не предаст брата.

Шейн обошёлся бы с тобой хуже, — шепнул внутренний голос. — Казнил бы, как предателя. Тенрик упрямо боднул головой воздух: он ничего не скажет против брата.

Маркграф отложил очередной свиток и сложил руки на груди.

— Вы открыто обвиняете госпожу Элеонору в измене и покушении на свою жизнь?

Тенрик глубоко вдохнул:

— Да. Обвиняю. Больше того. В соответствии с законом, я запер её в покоях в ожидании суда равных. Однако сотник Ардерик оспорил моё решение и закон Империи и освободил её.

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

— Дарвел. Он был при нашей беседе с сотником и свидетель тому, что моя жена ни в чём не нуждалась в своём коротком заключении.

— Ваш Дарвел — честный человек. Стало быть, вы утратили веру в справедливость императорского суда и решили сами избавиться от супруги? Неосторожно. Очень. На юге этого нынче не одобряют.