– Так у вас двое? Давай тогда твой муж займется её воспитанием, а ты уже будешь приезжать, или я к вам и мы займемся им.

Зарёв посмотрел на нее. Одетая в кожаные штаны и что-то вроде женского варианта косухи, она производила впечатление этакой бой-бабы. Еще, небось, и на каком-нибудь джипе приехала.

– Я на выставки не хожу, сердце кровью обливается, – промелькнула человечность в ее голосе.

– Возьмите одного из помета.

Николай выдохнул про себя. Всё-таки она говорила о собаках, а не о детях.

– Я им займусь. Мы сделаем из него послушного мальчика.

Поэт вновь посмотрел на улицу. На той стороне, между мелькающими автомобилями был виден Цвет, обнимающий какую-то девушку.

«Неужели знакомую встретил? Или…» – подумал Зарёв и развернулся к кассе. – Мне, пожалуйста, еще одну, третью.

Антон прижимал к себе плачущую Машу. Она бросила сумку с вещами на асфальт и дрожала, крепко обняв своего друга.

– Он… вышел… не знаю, когда… я сразу ушла… – ревела она в его куртку.

Цвет тоже потрясывался: кровь кипела в нём от одного вида синяка под ее левым глазом. Он почти не слышал ее, в висках стучали барабаны. Всё произошло внезапно: он вышел из машины, поговорив по телефону, и тут же увидел ее, ссутулившуюся, в черных очках выходящую из подъезда, старающуюся стать как можно меньше и неприметней: осуществить своё бегство. Эта мышка, некогда цветущая девушка с самой радостной улыбкой в мире, сразу же узнала Антона, застывшего с телефоном в руках в метре от своей машины.

Люди выходили из магазина рядом с подъездом и смотрели на них. Максимум по минутке, не больше, как в зоопарке у вольеров с самыми неинтересными пауками. Вышел и он, окликнув Машу, держа в руках белый пакет с хлебом, колбасой и бутылкой. Цвет среагировал мгновенно: отпустил Машу, бросил короткий взгляд и кинулся на ее обидчика с кулаками, повалив на ступеньки магазина. Он сделал несколько ударов, чувствуя, как само тело гонит его вперед, заставляет двигаться быстрее и не щадить никого и ничего: он махал руками, пьянея от этого.

Внезапно он резко полетел назад и упал на кого-то. Попытался встать, но что-то обхватило его в районе живота, оно кричало:

– Антон! Антон, успокойся! Антон!

Цвет ударил локтем назад, вырвался из ослабевших рук, но почти сразу же упал, запнувшись обо что-то. Покрасневший Зарёв накинулся на него второй раз, прижав к асфальту и крича ему в ухо своё имя. Маша застыла у машины, закрыв рот руками, а ее парень лежал на ступеньках, медленно поднимаясь. Зрителей набралось немало: вольер стал необычайно интересен.

Рабочий день Ёжика закончился, и он стоял в коридоре частного центра, провожая своих учеников. Они уже одели куртки и медленно шли к выходу, подначивая друг друга, смеясь и попутно играя в догонялки. Девочка лет тринадцати в белой рубашке обняла Ярослава, прощаясь. Она была миниатюрной: даже Ежику она доставала головой только до подбородка. И выглядела на все шестнадцать.