– Нельзя получить развод, если не было барка, – заметил Тутмес. – И, к тому же, я не хочу совершать злые поступки.

Он пристально посмотрел на Мааби, затем – на Халосета и добавил:

– Но я знаю, что делать. Во всяком случае, мне терять нечего. Если затея удастся, пусть это будет моим подарком к вашей свадьбе.

Сказав это, Тутмес поспешил к выходу из пещеры. Все молча посмотрели ему вслед. У многих на лицах было написано непонимание.

– Чего он приходил? – спросил один из скульпторов.

– Причуды нашего начальника что-то уж слишком часты в последнее время, – заметил другой.

– Он прощался с вами, – спокойно сказала Мааби, и ее тон подтверждал истину произносимого.

– Я не понимаю! – вскричал Халосет. – Как – прощался? Да он опять был пьян! Он давно ведет такую жизнь!

Мааби не отвечала.

– Что значит – прощался? – продолжал допытываться молодой ваятель. – Он что, собрался умирать? Но он слишком здоров для этого и благоразумен, а фараон слишком ценит его и не даст ему ни умереть, ни покинуть Египет.

– Ты говоришь правильно, – наконец молвила Маабитури. – Но поверь мне, иногда люди чувствуют свою судьбу, и для этого не обязательно обладать ясновидением. Тутмес движим судьбой.

И никто не нашелся, что ответить прорицательнице. Тишина воцарилась в холодной пещере в глубине горы. На одной из стен при ровном свете ламп Халосета виднелись сработанные Тутмесом рельефы изумительной выразительности и красоты. Здесь, в этом местечке, после смерти должен был найти вечный приют великий фараон Обеих Земель Амонхотеп IV, прозвавший себя Эхнатоном. К нему-то и держал путь начальник скульпторов Тутмес.

Он нашел его в той части дворца, которая служила для официальных церемоний. Эхнатон только что вернулся из дворцового храма и, казалось. Общение с богом немного развеяло темные мысли, которые не покидали повелителя вот уже несколько лет.

Эхнатон рассматривал портреты своих приближенных, сработанные лучшими ваятелями Египта, но не мог не признать, что портрет начальника колесничего войска, созданный Тутмесом, был лучшим. Статуи находились повсюду в этой комнате. И по ним можно было проследить тот путь, что прошла скульптура за время правления Эхнатона.

Тутмес вошел без предупреждения, не дав слуге объявить о его приходе, и несчастный раб, не зная, что делать, переминался с ноги на ногу, стоя в дверях за Тутмесом.

– Приветствую своего фараона! – громко и внятно сказал ваятель.

Эхнатон обернулся на голос.

Слуга со страха втянул голову в плечи.

– О, почтенный Тутмес, – произнес фараон. – Почему ты здесь?

Он подал знак слуге оставить их одних, и тот повиновался.