– Тогда объяснись.

– Хорошо, – Тутмес прошелся вдоль «портретной галереи», почти не глядя на изваяния. – Я давно хотел просить тебя меня отпустить. А сейчас обращаюсь к тебе с еще одной просьбой.

– Я слушаю, – фараон оставался неподвижен.

– Мой ученик Халосет, подаривший тебе деревянный трон, символ твоей власти, до сих пор живет в мастерской, не имея собственного дома.

– Почему он не обратился ко мне сам?

– Он из тех, кто предан тебе всем сердцем, и кого нельзя купить почестями и богатством. Халосет – великий изобретатель, прекрасный скульптор, но скромный и честный человек, и потому даже в твоем справедливом городе не имеет ничего, кроме стекольной мастерской и маленькой комнатки при ней, где жил все эти годы, как ученик скульптора. Он ни о чем не просит судьбу. Это за него решил сделать я, его мастер. Ему пора заводить семью.

– У него есть невеста?

– Прорицательница Мааби.

Имя ясновидящей вызвало у фараона ряд смутных воспоминаний.

– Значит, это она мечтает о новом доме? – спросил повелитель, сохраняя спокойствие.

– Она никогда не думает о подобных вещах, – горько усмехнулся Тутмес. – Она не замечает действительности, существует в собственных снах. Ее устраивает бедняцкая лачуга, где она живет.

– Я знаю… – тихо сказал фараон и всерьез задумался над тем, почему он, когда-то вызвавший ее во дворец и, отдавая дань ее необыкновенному дару, совсем не позаботился о ее жизни и о пропитании?

Что случилось с ним самим?!

– Я обещаю, что Халосет и Мааби получат к свадьбе большой дом с садом.

– Это будет правильно, – одобрил Тутмес и повернулся, чтобы уйти.

– Постой, – остановил его фараон. – Ты не сказал главного.

Ваятель дерзко взглянул на Эхнатона:

– Повелитель желает услышать слова благодарности за то, что был обязан сделать еще несколько лет назад?

Такая бесцеремонность заставила владыку измениться в лице.

Тутмес, заметив это, был немало удивлен: