Я мельком упомянул о том, что Алеша, встретившись в монастыре с Катериной Ивановной, получил от нее очень важные сведения. Настало время сказать об этом поподробнее. Оказывается, на утреннем поезде в город прибыла Варвара Николаевна Снегирева. Мы ее помним по первому нашему повествованию как старшую дочь несчастного штабс-капитана Снегирева, которая тринадцать лет назад была в Петербурге курсисткой и подолгу оставалась в Скотопригоньевске только для помощи своей несчастной семье. К настоящему времени она тоже входила в партию «Народная воля», в ее петербургскую головную организацию и по необходимости время от времени выполняла курьерские функции. Так вот, она привезла настоящий «приказ» местной пятерке на устранение Ракитина, как несомненного и достоверно установленного провокатора царской охранки, пытающегося втереться в доверие к революционерам. Приказ следовало привести в исполнение «при первой же возможности», любое промедление могло грозить срывом «дела», и под «делом» никому не нужно было пояснять, что имелось в виду – под угрозой находилось «дело устранения царя». Катерина Ивановна назначила встречу Ракитину – на вечер в доме у Смурова. Тот, кстати, сам уже несколько раз просил о подобной встрече Катерину Ивановну, так что вряд ли мог заподозрить что-либо. Дом Смурова представлял собой как бы «нейтральную территорию», на которой удобно было появиться и Катерине Ивановне, и Ракитину. Последний, кстати, был знаком со Смуровым лично, и Смуров на той же «судебно-костюмированной ажитации» и сообщил Ракитину о приглашении Катерины Ивановны. Именно в доме Смурова и должен был состояться «суд над Ракитиным»… Это по определению Красоткина, который так и не согласился на простую «ликвидацию» провокатора, более того, потребовав, чтобы дело его «ликвидации» было доверено именно ему.

После ажитации и обеда Ракитин пришел вместе со Смуровым в дом, когда уже начинало смеркаться. Смуров проводил его в комнатку, где Ракитина уже ждала Катерина Ивановна, а сам удалился «для внешнего наблюдения». Сама комнатка представляла собой одно из внутренних помещений аптекарского дома без каких-либо окон, стены же заставлены какими-то диковинными бамбуковыми ширмами, за которыми находились шкафы и двери в другие помещения. Впрочем, у одной из стен был и небольшой диванчик, а также по углам и пара стульев. Свет лился из подвешенной к потолку масляной лампы под пожелтевшим газетным абажуром. Катерина Ивановна сидела на диванчике в относительном сумраке, и только глаза ее напряженно поблескивали. Ее туалет мало изменился с того времени, как мы ее видели в доме у Грушеньки: такое же, а возможно и то же серое, полностью закрытое платье и волосы, собранные простым узлом на затылке. Она не поднялась и даже почти на пошевелилась, когда в комнату вошел Ракитин. (Дверь за ним прикрыл Смуров.)