– Не в этом дело, господин Ракитин, – словно даже заторопилась прекратить его излияния Катерина Ивановна (ей словно бы уже в невмоготу стало их слушать), – а дело в том, что есть верное подтверждение, что вы – провокатор… Что вы связаны или с полицией, или с охранкой.

Ракитин каким-то «пустым» взглядом взглянул на Катерину Ивановну, потом отвел его влево и какое-то время водил по сторонам, переводя с ширмы на ширму. И вдруг снова упер его в Катерину Ивановну, но уже с другим выражением; что-то мучительное и рвущееся наружу проступило в нем:

– А что мне было делать, Катя? Что мне было делать – сама посуди… Разве я не пытался пристать к… настоящим? К настоящим – благородным, честным, готовым умереть за правое дело, да-да – «за великое дело любви»… Но меня все стороной обходили, как пса шелудивого… Даже Алешка.., Алексей Федорович… Я.., он мне… Ну в общем. Тогда я и решил – а буду служить и нашим, и вашим. Буду служить всем – и никому… Понимаешь?.. Это я так решил – всех дурить. А служить по-настоящему только себе. Сколачивать капиталец. Капиталец – это главное. С деньгами зауважают. И презирать уже не будут-с. Но только сколотить – это главная задача. Понимаешь, Катя, я ведь как рассудил. Неизвестно, кто кого пожрет: революционеры ли царя, царь – революционеров… Это же все вилами по воде. Я, знаешь, в детстве в солдатиков любил играть. Наделаю их из палочек, натыкаю в две армии друг на друга, а потом давай крушить их камнями – и то за одних, а потом – за других… Так подгадывал, чтобы камней было одинаково с каждой стороны. И шпуляю их то по одним, то по другим, и везде честно – не понарошку, с душою – хоть за тех, хоть за других. И тоже не знаешь, кто победит, кто после камней устоит еще – с какой стороны… Вот и сейчас. Нет, я и с газетой, уже как редактором стал: тоже любил так – столкнуть лбами либералов и реакционеров. Они бьются, нападают друг на друга, статейки пишут одна острее другой, а я и того и другого за жабры взять могу… Главное – капиталец. Вот – настоящая опора, и она всегда вытянет. Всегда, Катя, всегда – кто бы ни победил, понимаешь? Капитальчик – он при любой власти, при любых покровителях, при любых идеологиях всегда пригодится и всегда будет на первом месте. Я с ним везде выживу, везде. Что – скажешь «бесчестно»? Скажешь – «подло»? Скажешь – «нет принципов»? «Ракитин бесчестен»?.. Эх, Катя-Катя, не в этом дело… Ведь это же моя месть всем… Всему миру, понимаешь? Вы меня заклеймили подлецом, определили в прирожденные холуи, чураетесь как прокаженного… Вы меня за человека, равного себе, не посчитали. Вы – великие, чистые и благородные… Да, не захотели мараться и якшаться с нечистым и подлым Ракитиным. А он взял и стал великим тоже. Тоже – раз и в дамки!.. Пока вы грызли друг друга, бомбочки метали, да гонялись друг за дружкой по ссылкам и Сибирям, Ракитин ваш, нечистый и бесчестный, успел капиталец сложить. Он вас, чистых и честных, благородных и гордых, сумел обставить и облапошить. К нему теперь идут все на поклон – и чиновники, и купчишки, и даже архирейчики с игуменчиками. Ибо у него – деньга!.. О, они уже не презирают – эти никогда и не презирали, потому что для них деньги всегда и были главное. Другое дело террористики, революционерчики… Этим – честь наперед, счастье народное, дело благородное, за которое душу вынуть не страшно. Этих сразу деньгами не возьмешь. Но вот, Катя, удивительнейшее дело-с!.. И революционеры – вот ведь главное! Да-да, Катя – и они уже ко мне на поклон бегут. Как же, как же – революция дело дорогостоящее, да и простую бомбочку соорудить тоже немалых денежек стоит. А где их взять? Да у тех – бывших презираемых и нечистых. У Ракитиных этих, подлых и бесчестных… То есть уже бывших подлых. Ибо забыли, как презирали раньше и в глаза презирать не стыдились. Забыли – я-вот, только не забыл. И ведь не презирают уже. Смешно, но не презирают. Знают, что могу отказать, могу дать, а могу и нет. На бомбочки и пистолетики… Понимаешь, уже у меня власть над ними. Не как они меня когда-то ногой под зад – мол, чтоб не портил рылом их благородства, и что только чистые и честные делают революцию. Нет – уже и не воняет былым. Теперь Ракитина зауважали. Теперь уже и я могу смотреть с презрением. Ибо у меня уже двести чистыми, а с акциями и облигациями под залог – так уже и к трехстам идет. Я тут и с монастыриком нашим дельце закружил. И цель моя уже вырисовываться стала. А цель моя, Катя – миллион. Да, миллион чистыми. И я добьюсь, Катя, поверь мне – я добьюсь… Я себе слово дал. Загрызу себя и других, а добьюсь…