Алеша снова медленно повернул голову в сторону Ивана. Их глаза снова встретились, но глаза Ивана на этот раз стали медленно опускаться ниже. Он увидел, как из разбитого носа Алеши маленькой черной змейкой побежала струйка крови. Она сначала словно зацепилась за успевшие слегка отрасти русые жидковатые усы, затем перевалила через верхнюю губу, на нижней она разделилась на два потока и наискось пересекла ее, чтобы повиснуть маленькими черными бисеринками на бороде. Иван снова поднял глаза к глазам Алеши, но каким-то непонятным «боковым» зрением видел и собственную правую руку, запачканную в крови Кушакова. Он несколько раз хотел затереть снегом эту «грязь» – она мешала ему во время всех манипуляций с попытками самоубийства, но в то же время в глубине души было несомненное, хотя и не до конца осознаваемое убеждение, что«все это делать» он и должен «кровавыми руками».

– Готово, ваш… бро-одь!.. – долетело до сознания Ивана и следом звук быстро уминаемого хрустящего снега. Это Прокопьич, оставив колпак за шеей у Алеши, отбегал в сторонку. Ему первому по инструкции нужно было после расстрела обследовать тело казненного на предмет несомненной смерти.

– Взво-о-д, р-р-ужья на пр-р-рицел!.. – опять словно издалека донеслась команда Матуева.

Иван увидел, как губы Алеши снова зашевелились, и вновь он не по звукам, а каким-то непонятным чувством понял слова Алеши. Это были слова: «Брат, спаси меня…»

– Цель-ся-я!..

Иван тоже открыл рот и выдохнул: «Брат, я же уже уехал в Питер…», хотел еще что-то добавить, но как-то замешкался, но странным образом успел подосадовать на это глупое «жужжание» двух рядом оказавшихся букв «ж». И еще увидел, как Алеша медленно поворачивает голову в сторону нацелившихся в него ружейных стволов.

– Пли-и-и!..

Ивану показалось, что залпа почему-то непонятно долго нет, он успел даже повернуть голову и посмотреть на линию стрелков, застывших в старательно напряженных позах за выставленными вперед ружьями. Но в тот момент, когда он повернул голову, залп и грянул. Иван сначала увидел это по вспыхнувшим огненным струям из дул, затем по нелепому дерганью получивших отдачу солдатских тел. Но крайнее тело, так и осталось замершим и скрюченным под прицелом. Это был Кушаков. Бедный солдат! Он и сейчас не смог преодолеть свой страх перед громом пальбы и нажал на курок только после того, как общий грохот залпа пронзил все пространство тюремного двора, заставив вздрогнуть даже березу, с которой тут же потянулись вниз струйки инея. Иван успел повернуть голову к Алеше. Тот по прежнему стоял лицом к линии стрелков и сразу после залпа оказался отделенным от них клубами грязно-серого порохового дыма. Этот дым на фоне заснеженного пространства и тюремной стены как-то сразу стал вытягиваться вверх, словно торопясь покинуть все здесь происходящее. Все это длилось доли секунды, но, двинув глазами обратно, Иван успел увидеть и выстрел Кушакова. Тот от отдачи едва не выронил ружье, даже сделал шаг назад, наивно и совсем по-детски выставив свой зад, чтобы облегчить возможное падение.