— А колеса?

— А колеса свалились. Вон, на дороге валяются.

Чингиз остановился, объяснил Курагину, что случилось.

— Да, я понял, — сказал тот довольно равнодушно. — Найдутся ваши гайки, если их только не забросили в воду.

И сменил тон на зычный, грозный:

— А ну, давайте сюда!

Из хижин и шалашей к своему вожаку спешили люди, словно муравьи из растревоженного муравейника…

— Ближе, говорю, ближе… Ко мне! — и он повелительно взмахнул рукой.

Удивительное дело. Жители этого рыбацкого поселка, признавая его власть, его волю, тянулись к Курагину, как железные опилки к магниту. Он повел всех за собой назад, к осевшему возку Чингиза, и показал на валявшиеся колеса:

— Чтобы до утра все было на месте, все собрано. Ищите гайки, где хотите.

Рыбаки молчали, и Чингизу было невдомек, выполнят ли они приказ атамана или также разойдутся по своим лачугам.

— Ну, теперь пошли, — сказал Курагин, будто ничего не произошло.

— Все будет так, как вы приказали? — не без тревоги спросил Чингиз Курагина.

— О чем говорить! — обиженно протянул атаман. — Вот вы, ваше благородие, исполняете волю царя, то бишь Николая Павловича?

— Бог с вами! — воскликнул Чингиз. — Да разве можно нарушать царскую волю?

— То-то и оно! — самодовольно пошутил Курагин. — Кто царь в этой рыбацкой столице? Я! И здесь нет человека, которому мне надо было бы повторять свой приказ. Вы поняли меня? Ну, пошли. Нечего нам тут задерживаться.

— Погодите минутку. Я скажу два слова слуге. Абы, ты оставайся здесь. Распряги лошадей, привяжи их к возку. А чтобы они отдохнули, разожги костер. Дым разгонит мошкару. Она им не даст покоя.

— Так не пойдет, — возразил Курагин. — Плохо будет, пожар начнется.

— Но Абы остается же у костра.

Курагин не терпел возражений даже со стороны гостей.