— Огонь разводить все равно запрещаю.

Чингиз пожал плечами:

— Где же ему укрыться? И коням?

— Это уж его дело. Найдет!..

И Курагин на ходу пригрозил Абы:

— Смотри, не разжигай! Сам сгоришь!

Шли молча. Настроение путников не стало веселее. Чингиз подумал, нет ли здесь какого-нибудь подвоха. И с гайками и с этим костром?

Шалаш возвышался в глубине широкой камышовой ограды небольшим курганом. Идти до него было, действительно, недолго. Курагин остановился и с шутейно-церемонным жестом произнес:

— Вот и мой дворец. Я ведь сказал вам, — он повернулся к Чингизу, — что я — царь в этой рыбацкой столице. Царь-то я царь, но нет в моих владеньях роскоши, как при дворе Романовых. Не похож мой дворец на Зимний. Но зато тишина какая! Правда, в моем дворце только комары больно кусаются, а у Романовых…

И Курагин сделал многозначительную паузу.

— Ну, об этом после поговорим, а сейчас прошу в мой шалаш.

В шалаш, построенный из дерна и выстланный внутри камышом, вела дверь, сделанная тоже из плотно спрессованного камыша. В жилище это слабо проникал лунный свет. Бедность и теснота сразу бросались в глаза. На какой-то подстилке дремал человек. Видимо, старик.

— Уважаемый Проша! — разбудил его Курагин.

— Ась? — Голос у старика был заспанный и тонкий, похожий на женский.

— Принимай почетных гостей, Проша.

Старик вскочил. В полутьме с трудом можно было разглядеть щупленького сгорбленного человечка с седыми космами и такой же белой всклокоченной бородой. Чокану он напомнил старика Канбака — перекати-поле из аульной старой сказки.

— Мой камердинер, старец Проша, — прежним шутейным тоном представил гостям Курагин заспанного старичка. И обратился к нему несколько по-другому, но тоже с оттенком шутливости.

— Принимай, говорю, гостей, Прохор. Да не простых гостей, а господ. Его благородие подполковник.

Прохор низко поклонился Чингизу, удостоил кивка Драгомирова и Чокана. Не разглядел он, должно быть, что под плащом Драгомирова скрывается тоже офицерский мундир.

— Керосин-то у нас, Прохор, есть?