Человек все делал не спеша, будто хотел сказать: «Куда нам торопиться. Теперь мы на своей земле. И с голоду не помрем».

Он спокойно помыл руки, сполоснул, лицо, отпил несколько пригоршней воды, мальчик лёг на живот и то и дело прикладывался к обжигающей холодной струе. Отец, опустив руки в воду и брызгаясь во все стороны, подбодрил ребенка:

— Пей, пей, Бактыжан, вода эта течет из-под наших Великих гор. Ее пил еще твой дед, наши предки.

И мальчик, выпив столько воды, что даже живот вздулся, повалился на спину в густую душистую траву.

Мужчина тоже глотнул из широкой горсти и, закатив глаза от удовольствия, проговорил:

— Ах, родная, милая земля, земля моих предков. Даже вода сладка, как сахар.

Глядя вдаль по течению родника, он притих и задумался. Но девочка опять зашевелилась и не дала отцу додумать свою думу. Он подсел и расстелил около нее одеяльце.

Занятый кормлением ребенка, человек не замечал стоявшую неподалеку женщину.

— Не плачь, Бактыгуль, — приговаривал он. — Ты же смышленая. Мы уже прошли границу. Сейчас мы в краю наших дедов. Скоро домой дойдем… Не плачь, это земля наша и вода наша!

Батийна расстилала белье по валуну, покрытому красноватым шершавым лишайником. Как услышала этот голос, сердце у нее защемило. Она присмотрелась: «Кто это? Неужели Абыл? Откуда он здесь?»

Человек кормил и все утешал девочку:

— Немного уже, доченька, осталось нам шагать. Только нельзя отставать вон от тех, кто впереди идет. Вместе с ними придем на свое стойбище.

— Абыл!

Он поднял удивленные глаза. Батийна? Неужели? Как изменилась! Неужели наяву он видит ее?

Не было больше прежней, цветущей Батийны. Перед ним стояла в потрепанном ситцевом платье постаревшая женщина. Руки и лицо ее потрескались от солнца и воды.

— Прости, что не сразу тебя заметил. Ты так тихо подошла, Батийна. Откуда ты здесь? Ну здравствуй же! Как я рад этой встрече! И тебе досталось тоже…

Батийна взяла девочку на руки:

— До чего же легкая! Как бабочка!

Абыл покачал головой:

— Взрослые едва держатся на ногах, куда уж там детям… Они лишились матери, горе и нехватки быстро согнули. На аил наш свалился сыпной тиф. Всех похоронил под камнями Кашгара… Да и сам едва жив… Не знаю: живы ли, здоровы ли родственники… Бреду вот за людьми со своими сиротами. Теперь, думаю, не пропадем. Все-таки на свою землю ступили наши ноги.