— Вы забываете, — сказал государственный советник Клиндворт, продолжавший с изумлением смотреть на графа, — что более не существует патриархальных условий жизни, при которых возникли и существовали первые христианские общества; теперь…

— Всякое учреждение, — прервал его граф, — даже самое высокое и святое, может существовать только в том духе, в котором создано, а дух христианства, дух христианской церкви, есть свобода. Не та, о которой теперь так много говорят и которая готова, в диком произволе, отвернуться от закона, но та свобода, что с детской покорностью стремится постичь смысл закона и исполнить его с любящей преданностью. Если церковь не ведёт человеческого духа путём истины — божественной свободы, то он подчиняется тайному стремлению и желанию поклониться идолам, которых так обольстительно украшает софистический разум.

Молодой аббат, с блестящим взором, внимал словам графа: он встал позади кресла, на котором сидел, сгорбившись, государственный советник; граф подвинулся ещё на шаг и с воодушевлённым на лице произнёс голосом, шедшим из глубины сердца:

— Своим внутренним взором я вижу чудную, величественную картину — картину возрождённой церкви, которая соединяет весь мир могущественным святым словом и распространяет своё владычество над душами, и чтобы эта картина стала действительностью, довольно теперь одного мановения Ватикана. Но скоро удобный момент пройдёт. Видите ли, весь обширный католический мир составляет теперь церковную общину: папа, окружённый прелатами, есть её епископ, а католические державы — пресвитеры. Вся эта обширная община должна слиться воедино, чтобы сообща возродить дух церкви, который снова разлился бы в среде общественного сознания. Папе следовало бы собрать вокруг своего престола епископов христианства, представителей держав и представителей народов; это собрание должно сообща обсудить положения и порядки церкви, вопросы, волнующие церковную жизнь; оно должно повторяться через определённые промежутки времени, дабы свежее дыхание жизни доносилось до средоточия церкви, из которого разливались бы свет и теплота в столь многочисленные отдельные человеческие общества. Чего требуют народы в делах материальной жизни, то несравненно для них нужнее в великом деле религии, которая соединяет душу с её вечным отечеством.

— Вы хотите собора? — сказал государственный советник Клиндворт. — Эта мысль уже обсуждалась…

— Собственно не собора, в смысле древних церковных собраний, — отвечал граф Риверо. — Можно, однако, сохранить это название, хотя оно не соответствует предполагаемому мной собранию — я говорю о церковном парламенте.