Граф с глубоким удивлением взглянул на Клиндворта.

— Вы серьёзно говорите? — спросил он спокойным голосом.

— Конечно, — отвечал Клиндворт чуть растерявшись, — почему вы сомневаетесь в этом?

— Потому что, — ответил граф медленно после минутного молчания, — я не нахожу в ваших словах того острого, проницательного ума, той неумолимой логики, которым я всегда поражался.

Государственный советник быстро забарабанил пальцами правой руки по тыльной стороне левой ладони.

— Что же делать, — сказал он, бросая искоса взгляд на графа, — ум и логика теперь не управляют светом, неразумная масса стала совершеннолетней, то есть сбросила поводья и удила: чтобы управлять ею, чтобы заставить работать это неразумное исполинское чудовище, называемое зрелостью и общественным мнением, надо давать тот корм, который ему по вкусу.

Граф молча покачал головой, с почти печальной улыбкой.

— Этого воззрения я не могу разделять, — сказал он. — Свободные народы нельзя кормить иначе как здоровой и питательной пищей. — Впрочем, — продолжал он с лёгким вздохом, — я слышал, что есть предположение об изменении отношений Австрии к церкви — конкордат[49]…

— Конкордат, — возразил Клиндворт с живостью, — не что иное, как пугало, на которое натравливают так называемое общественное мнение — вся Германия с сожалением смотрит на связанную конкордатом Австрию, и добрые австрийцы кричат и восстают против конкордата, которого никто из них не понимает. Надо принести жертву этому направлению, о котором я сожалею, но которого нельзя изменить, введение гражданского брака…

Граф опять покачал головой.

— И вы думаете, — прервал он государственного советника, — оживить этим путём Австрию и придать ей новые силы?

— Народ станет ликовать, — отозвался Клиндворт, — и пожертвует всем для любого крупного политического действия правительства.

— Давайте допустим это, — сказал граф, — скажите, какие будут последствия? Есть ли в Австрии железная рука, которая могла бы остановить это движение по наклонной плоскости?

— Может быть, такая рука и отыщется впоследствии, — отвечал государственный советник.

Граф с изумлением взглянул на него.

— Может быть? — спросил он. — И вы на этом основываете свою будущность? Однако и фон Бейст согласился с церковью, с римскою курией, о прекращении конкордата?

— Согласился? — вскричал Клиндворт. — Можно ли согласиться об этом, может ли фон Бейст согласиться когда-нибудь с церковью? Нет, — продолжал он с большим оживлением, — здесь не может быть и речи о соглашении; правда, станут вести переговоры, как и следует ожидать, но в заключение станут действовать односторонне, совершать переворот посредством рейхстага, и если потом, при помощи народа, Австрия опять займёт с блеском своё место в Европе, а тогда…