— Ваше сиятельство считает это осуществимым? — спросил Гискра с некоторым удивлением. — Вы считаете возможным в Австрии парламентское министерство бюргеров?
— Будучи глубоко убеждён в свободном и высоком уме нашего всемилостивейшего государя, я не могу иметь каких-либо сомнений, если только бюргеры захотят вступить на придворный паркет.
— Я не знаю честолюбия, которое стремится к наружному блеску, — отвечал Гискра просто и серьёзно, — но знаю то честолюбие, которое желает служить по мере сил своему отечеству, и если мои воззрения и цели найдут высочайшее одобрение, то я всегда буду готов вступить в правительство.
— А ваши политические друзья? — спросил фон Бейст. — Мне кажется, что между ними я найду готовых и пригодных людей, например Гербста. Но есть ещё один вопрос, — продолжал он, — насколько именно палата господ будет в состоянии усвоить требования времени?
— Имеете ли вы, ваше сиятельство, сведения об этом?
— Князь Ауерсперг, — сказал фон Бейст, — первый рыцарь государства, как его называют, глубоко сознает необходимость свободного движения, а влияние его велико.
— Действительно, при открытии палаты господ князь в общих чертах представил мастерскую картину положения империи и развил задачи рейхсрата, — сказал Гискра. — Если его влияние будет поддержано двором, то плодотворное содействие палаты господ станет возможностью.
— Итак, возьмёмся мужественно за нашу задачу. Подготовьте людей, которых надеетесь собрать около себя, а я, со своей стороны, подготовлю почву в ином направлении и надеюсь, что в непродолжительном времени из недр возрождённой общественной жизни возникнет новое правительство Австрии, которому вы наперёд дали прекрасное благородное название министерства бюргеров.
Гискра встал и крепко пожал руку фон Бейста.
— Следовательно, этот час не потерян для моего австрийского отечества, — сказал он с тёплым чувством.
Фон Бейст проводил его до дверей.
— Надеюсь, — сказал он, — что мне удастся окружать себя подобными личностями и найти твёрдую опору в рейхсрате — тогда, — прошептал он с улыбкой, — здешний центр тяжести будет настолько силён, что сможет бороться с Пештом, и овладеть моим наследством будет не так легко и скоро, как надеются. Теперь к императору!
Министр уложил свои бумаги в большой портфель и позвонил:
— Виц-мундир и орден Стефана! — приказал он вошедшему камердинеру и отправился в свою уборную.
Глава двадцать восьмая