Он замолчал, точно подавленный бременем воспоминаний.

— Дальше? — спросил граф.

— Она исчезла, внезапно исчезла, не оставила никаких следов, — сказал молодой человек беззвучно, — все мои старания отыскать её оказались тщетны. Я изъездил Париж во всех направлениях — напрасно! После каждого дня, проведённого в бесполезных поисках, наступала ночь с мрачным отчаянием. Я проводил целые дни в своей комнате в каком-то летаргическом оцепенении, борясь с одолевавшей меня скорбью. Потом меня опять охватывала смертельная тоска, я бродил по улицам. Ездил по Булонскому лесу, пока хватало сил у лошадей, посещал все салоны, хотя она никогда не выезжала в свет. Я надеялся встретить её, открыть какой-нибудь след, но всё, всё было напрасно — она исчезла навсегда, безвозвратно.

— Не предполагаете ли вы, что именно могло случиться с нею? Не оставила ли она вам какого-нибудь знака, объяснения? — спросил граф.

— Спустя нисколько дней после её исчезновения я получил письмо, в котором она мне пишет, что теперь разрешилась загадка её жизни, что она нашла родину, но зависит от священной и полной любви власти, которой должна повиноваться и которая запрещает ей сообщить мне подробности. Она просит меня быть уверенным в её вечной любви и верности и не терять надежды на счастливую будущность. Всё это она высказывает в кратких словах, но полных любви и искренности. О, я тысячу раз читал и перечитывал это письмо, стараясь найти между строками какое-нибудь объяснение, но труды мои были бесплодны.

— Её семейство? — спросил граф. — Или она жила одна?

— Любимый ею отец умер от удара незадолго до её исчезновения, мать ничего не знает о ней. Ах, мать нисколько не заботится, что сталось с её дочерью, она имела дурные намерения относительно последней, и дочь взяла с меня обещание отвезти её в монастырь перед моим отъездом из Парижа.

— Может быть, она удалилась в монастырь, чтобы избежать горечи расставанья? — заметил граф.

— Нет, — отвечал фон Грабенов, — она сказала бы мне об этом, она неспособна ко лжи.

При этих словах, сказанных дрожащим голосом, но с выражением твёрдого убеждения и бесконечного доверия, на глаза графа навернулись слёзы.

Губы его шевелились, как будто хотели сказать что-то, но силой воли он подавил волнение, мелькнувшее на его лице.

Подошло несколько гостей.

— Боже мой, фон Грабенов! — вскричал один из них. — Что-то вас нигде не видно? Не случилось ли с вами чего-нибудь? Посмотрите, господа, у него в самом деле болезненный вид. Мы обсудим, как поступить с вами, чтобы возвратить к жизни…

— Поедемте с нами в «Кафе Англе», — сказал другой молодой человек, — мы устроили чудесную партию, это вас развеселит…