— Фон Грабенова трудно развеселить, — сказал подошедший герцог Гамильтон, — если не будет некоторой дамочки, с которой мы встретили его в китайском театре…

— Так пригласить её! — вскричали все. — Пригласить непременно!

— О, она не поедет! — сказал герцог Гамильтон, между тем как смертельная бледность покрыла лицо фон Грабенова.

— Отчего не поедет? — спросил виконт Вальмори. — Поедет, если только захочет того фон Грабенов — ведь была же она на вечере у де л'Эстрада…

Дикое бешенство вспыхнуло в глазах молодого человека, губы задрожали, волосы встали дыбом. Он сделал шаг вперёд и, казалось, готов был дать ответ, который придал бы делу серьёзный оборот.

В эту минуту подошёл к нему граф Риверо с беззаботным, весёлым лицом.

— Извините, господа, — сказал он молодым людям, — что я прерываю вашу беседу, которая, по-видимому, не имеет серьёзного характера, а мне нужно перемолвиться с фон Грабеновым парой важных слов о покупке лошадей, о которой мы только что начали говорить. Предоставьте в моё распоряжение на несколько минут нашего молодого друга.

При этих словах он взял молодого человека за руку, по-видимому, едва касаясь, но, в сущности, с необыкновенной силой: фон Грабенов взглянул на графа и встретил такой повелительный взгляд, что после минутного колебания поклонился молодым людям и последовал за графом, который, медленно и не выпуская его руки, провёл во второй салон, совершенно пустой в эту минуту.

— Зачем помешали вы мне, граф, — спросил молодой человек подавленным голосом, — наказать дерзкого, который осмелился?

— Сказать правду? — перебил его граф.

— Правду? — вскричал молодой человек, вздрогнув. — Всякий знает, что такое салон де л'Эстрада, и не может быть, чтобы моя Джулия…

— Не вы ли сами говорили мне, — сказал граф, — что родная мать хотела низвергнуть её в пропасть порока, разве не могла она, сама того не зная, быть в этом доме, не это ли самое открыло ей глаза?

— Но боже мой! — вскричал фон Грабенов.

— Если бы стали говорить о вашей ссоре, о вашей дуэли, если б Париж занимался в течение нескольких дней этим делом, — продолжал граф спокойно, — то неужели вы оказали бы этим услугу своей возлюбленной, которая, как вы убеждены, нашла и семейство своё и родину?

— Правда… правда, — сказал молодой человек, — но боже мой! Неужели я должен спокойно выслушивать…

— Хотите внять совету старика и искреннего друга? — спросил граф.

— Говорите, — отвечал фон Грабенов спокойно.

— Парижская жизнь, — продолжал граф, — истощает ваши силы, — вечное, напрасное искание. Надежда и отчаяние, уничтожают вас телесно и душевно. Вам прежде всего необходимо восстановить внутреннюю опору, душевную твёрдость, возвращайтесь к себе на родину, выберите себе занятие, хотя бы сельское хозяйство. Но будьте мужественны, укрепите своё сердце деятельностью и трудом! Как видите, я считаю вашу любовь и горе истинными и потому предлагаю вам серьёзные средства.