Видишь — прогресс — достал перо и чернила.

Возвращаясь к «Большому конвейеру» и «Боксерам»: при этих достоинствах оба романа построены на внешней характеристике людей, на их внешних обнаружениях, без развития характеров. Конец «Конвейера» — путешествие по Волге и дискуссии наивны, претенциозны и, по существу, несодержательны. Мне это кажется типичным. Прочел обе вещи с живым интересом. Из присланных тобой книг особенно обрадовался «Без родины»[711]. Я читал эту вещь в 1913 г. в Норвегии[712].

В нашей колонне теперь за особую цену можно заказывать блюда. Сегодня я ел два пирожка с морковкой и суп из картошки (свежей) с кусочком мяса. Стоило это 1 р. 15 коп. Ввиду чего просьба — сократить посылки и немножко прибавить денег (рублей 15 в посылке раз в месяц).

У нас колонны сворачивают работу, и их этапируют в другие места Дальнего Востока. Мы, вероятно, еще месяца два пробудем здесь. Погода чудесная. Я вчера в перерыв между приемкой материалов снял с себя не только свитер, но и рубашку и так на солнце просидел минут 40. Сегодня у меня большая радость — с этапа прибыл летчик — помнишь, с которым я расстался на 16^ой колонне. Я тебе о нем писал. Мне теперь не будет одиноко. Я обрадовался ему, как другу.

Но у него большое горе — он не получает известий из дому с начала августа. У меня к тебе просьба, если сможешь найти время, побывай у его жены и выясни, что случилось. Сообщи мне. Он совсем удручен. К нам часто сюда приходят запросы родных, через начальника отделения, когда они долго не получают писем. Их адрес: Ленинград. шоссе. Д. 36 к. 174, 2ой флигель во дворе, средний подъезд. 2ой этаж, Анна Алексеевна Ковалькова. А знаешь, повар тоже уже несколько месяцев не имеет известий от жены. Но он другого склада и утешился с другой. Грустно.

Ну, пора кончать. Целую тебя крепко. Я все еще полон твоими последними письмами и письмом Сережи.

Твой Коля.

Начальник III части мне сказал, что с его стороны не будет возражения на свидание. Но меня-то уже здесь не будет. Весной будем живы — подумаем об этом опять.

Сегодня Октябрьская годовщина. Помнишь, как ты и Сережа были вечером на Воробьевых горах и любовались Москвой.

Нам дали выходной день.

12 ноября 1939 г. Лесозаводск

Дорогая моя Сонюшка, вот и праздник прошел. Пришла почта, но без письма от тебя. Утешило письмо от Т. Б., тронувшее меня своей подлинно сестринской нежностью. Сообщает мне, что Сережа освобожден из‐за пальца на правой руке. Я очень рад, что это так, а не то, что он не взят в армию из‐за своего отца, бросающего и на него тень.