Татьяна Борисовна и мне очень хорошо о них написала.
В следующем письме хочу тебе опять написать о своей жизни здесь. Как ни сера она, но все же тебе интересно узнать новые детали. Прочел очень милый роман Пристли «Они бродят по городу»[720]. Судя по «Литературной газете», этот автор начинает и у нас пользоваться популярностью. Всегда с большим интересом читаю присылаемые тобой газеты. У меня очень большое огорчение. Дал я одному из расконвоированных, у которого брал книги, своего Пушкина, и его у него стащили. А я так любил этот томик!
Вышли мне, пожалуйста, кальсоны. Я никак не могу получить казенных. Ну, уже поздно, и меня клонит ко сну. Спи и ты мирно, целую тебя.
Твой Коля.Коля.
24 ноября 1939 г. Д. В. К. Приморская Ж. Д. ст. Уссури.
24 ноября 1939 г. Д. В. К. Приморская Ж. Д. ст. Уссури.Дорогая моя, любимая моя Сонюшка, какая у меня сейчас хорошая полоса! Еще письмо от тебя. Я совсем ожил. Мне недавно говорит один работяга: «Отчего Вы всегда такой веселый?» (Это, конечно, не так, но интересно, что я могу кое-кому таким казаться.)
У нас за последнее время несколько человек вызвано на освобождение. В том числе наш счетовод, который жил с нами. Объявили ему о его счастье — ночью. Он начал улыбаться, и так улыбка не сходила с его лица до прощания с нами. Он осужден как к-р на 10 лет. Один из вызванных отправляется в Москву со спецконвоем на пересуд. Пронесся слух, что и меня вызывают со спецконвоем. У меня разболелась голова. Снова этап, столыпинский вагон, быть может, пересыльные тюрьмы и уж неизбежно допросы, суд. Выдержат ли нервы, хватит ли сил! O, noli me tangere — (не троньте меня). Но потом мысли мои изменились. Если меня не могут освободить, как других невинно осужденных, то я готов пройти и через это. Ведь я вернусь к тебе, к жизни — а если нет — то, может быть, хоть увижу тебя. И я готов все перенести. В последнем письме ты возвращаешься к теме бездетного брака. Об этом я писал как раз в последнем письме.
Ты спрашиваешь меня, читал ли ты «Смысл любви» Соловьева[721]. Разве ты забыла, как мы говорили об этой статье?
Я помню пасхальную ночь 1910 г. Мы любили бродить по улицам. Слушать благовест. Дышать весенним воздухом. Наблюдать толпы молящихся, выходящих со свечами из храмов, усеянных плошками. Ходили мы и по набережным Невы. Подходили к Исаакию. Тат. Ник. жила на 6м этаже (чем не мансарда!). Идти было рано. Мы занялись чтением. У нас был томик Соловьева. Его мысли воспламенили нас. Все наши чаянья, мечты, все направление нашей воли — отражено в стройной, убедительной системе. Мы были очень одиноки в нашей позиции. Платон? Нет, не он. Спиноза? Данте! Но это только фрагменты. А тут мудрый человек, который умер не так давно. (Я помню его смерть[722].) И вот в нем мы нашли то, что искали. Мы были радостно потрясены. Какой засиял свет.