– Максин сказала «нам пришлось», – прошептала София после короткого молчания. – Кому это «вам»? Только тебе и Максин?

Ломая руки, она оглядела комнату, словно ожидая найти еще кого-то, кто прятался в темном углу, потом повернулась к Максин.

Максин выдержала ее взгляд, быстро моргая и изо всех сил пытаясь подавить подступившие слезы.

– А Марко помогал вам ухаживать за отцом? Где он?

Максин явно боролась с нахлынувшими чувствами, но голос ее оставался ровным.

– Марко погиб, София, – сказала она.

София в ужасе ахнула:

– Боже мой! И Марко тоже? Не может быть! Как это случилось?

– Мы с ним были на Виа Раселла, когда там взорвалась бомба, и когда он пытался уйти оттуда, в него попала шальная пуля.

– О нет, это ужасно; мне очень, очень жаль.

Она сделала шаг вперед, но Максин опустила глаза и покачала головой.

Наступило долгое, мучительное молчание.

София сумела проглотить застрявший у нее в горле комок.

– Но ведь бомбу взорвали три недели назад, – заговорила она через некоторое время. – Почему вы не приехали раньше?

– Мы выехали через неделю после взрыва, – ответила ее мать, – но нам потребовалось две недели, чтобы добраться сюда. Поезд сошел с рельсов. Добирались ужасно, было много опасностей, трудностей… на дорогах множество застав… немецкие войска отступали на север. А самолеты союзников их бомбили. Это все очень страшно.

София закрыла глаза и опустила голову. У нее не было слов, но жутко хотелось возложить на кого-нибудь вину за смерть отца.

– Если отец был так болен, не лучше ли было остаться в Риме?

– Мы уже не могли найти укрытия для ночевки. Не было воды, закончилась еда. Ты просто представить себе не можешь.

– Вам надо было… – начала она, но тут снова к горлу подкатил комок; она справилась с ним и начала снова: – Надо было приехать, когда я просила вас об этом.

Максин ответила ей сочувственным взглядом.