– Может быть, он остался в тюрьме, – услышала она шепот матери. – Такое тоже возможно, любовь моя.

– Списка расстрелянных не опубликовали? – спросила София, хватаясь за этот клочок надежды.

Максин покачала головой.

– Они хотят замолчать это дело, – сказала она.

София бросилась из комнаты и скрылась в своей спальне. Она понимала, что должна утешать свою мать, и она это сделает, но прямо сейчас ей надо как следует выплакаться в одиночестве, выплакать свое горе по двум мужчинам, которых она любила больше всего на свете. Она бросилась на кровать и, накрыв голову подушкой, голосила, заглушая боль, пока не иссякли силы и не успокоилось дыхание.

В течение всей следующей недели звуки рыданий разносились по дому, гуляли по коридорам, эхом долетали до самых дальних комнат. Глаза Софии щипало от постоянного плача и полного изнеможения. У Эльзы распухли веки, она почти ничего не ела и так исхудала, что София уже серьезно опасалась за ее здоровье. Мать скиталась по дому как тень – по сравнению с ее прежней кипящей жизнью натурой она действительно стала похожа на призрак, и когда София однажды застала ее, уставившуюся в пустое пространство, она подумала, что готова пожертвовать чем угодно, лишь бы матери стало лучше. Сама София больше ни о чем не думала, кроме как об отце и Лоренцо. Вспоминала, как отец читал ей, маленькой, книжки, как она засыпала под звуки его чудного голоса. Быть любимой, несмотря ни на что, – этот дар он оставил ей после себя. Именно это качество она нашла в своем муже. Она ложилась на их супружескую постель, обхватывала себя руками, жалея о том, что это не руки Лоренцо. Ей хотелось опять касаться его кожи, видеть, как светятся его глаза, но больше всего она страстно желала снова обнять его.

Глава 52

Глава 52

Весна в этот год выдалась прекрасной, словно нарочно задалась целью помучить Софию. Дни становились все длиннее, зимний мрак куда-то почти ушел, и солнечные лучи оживляли окружающий мир, хотя и не ежечасно.

В это время года они всегда ждали дождей и холода, готовясь к этому, но пока погода стояла великолепная. По заросшим травою дорожкам между молодыми виноградными лозами, выплескиваясь на склоны оливковых рощ, радостно тянули к небу головки своих бутонов алые маки. В воздухе порхали бабочки, гудели пчелы. Белые и желтые точки маргариток усеивали поля, по краям которых рассыпались изящные бледные розы, дрок и горчица.

Прогуливая собак, София собирала полевые цветы, и порой казалось, что под такими синими небесами, несмотря ни на что, все-таки стоит жить. Принесенные букеты она помещала в небольшие вазы и расставляла их по всему дому, и от запаха полевых цветов, такого чистого и ароматного, на душе становилось немного легче. Эльза наконец снова стала принимать пищу и уже не все время молчала, погруженная в себя.