– Оле… як оно… Хм, хм… – бормотал мужик. – Дак… на ловитве али яко? Али по бортничеству?

Спиридон замотал головой.

– Хм, хм… А чиво ишшо-то? – не мог взять в толк мужик.

Он поднимался по берегу, заглядывал под ель, сразу узрел копье с отличным наконечником, осмотрел шалашик из еловых лап, заглянул в пустой котел, залатанный куском ветки, повернулся к Спиридону.

– Заблукал[359]?

Спиридон кивнул.

– С кем-то бысть?.. Идеже яны?.. Нема? Уйшли? Ай, сгибли? Сгибли?.. Кхма, кхма… Яко сгибли?..

Спиридон пытался изобразить бера Волохатого, делал свирепые рожи, загибал руки. Мужик уразумел, кивнул.

– Потапыч задрал… Кхма… Скольких? Однова? Ни? Двух? Двух?.. Ишь оно якоже… И давно блукаешь? Сколь?.. Покажь.

Спиридон показывал палец, второй, третий, четвертый… да сбился, пожал плечами.

– Откудова? Со Ржевки?.. Ни?.. С Солодовничей?.. Ни? Кхма… Никак с Былёва? Ни-и?.. Да неужто с Хотшина?.. Али со Жбачева?.. Ни? Ни?!. Эк!.. С откудова же? Не с Тфери? – Он почесал затылок, сдвинув шапку на низкий темный лоб. – Тады… с Лук? Со Сверковых тех Лук да на Днепре?.. Ни?

Мужик глядел на Спиридона, качая головой, загибал-разгибал пальцы, перечисляя некие веси, что бысть ему ведомы. Наконец, устав, брякнул про Смоленск, и тут Спиридон закивал.

– Вона яко… – протянул мужик, дивлясь. – Эвон куды занесла нелегкая. Тута зверь за кажным древом. Одному несподручно, да без лука али… Но копьецо у тобе ключимое, ключимое… И сам ты, отроче, ключимый, ключимый… токмо заворзопался зело, охудал. Дак и што ж! Словесами не насытишься. Ладь костер-то.

А Спиридон готов был слушать и слушать ту речь, и чуял, как слова-то вкусны, и сам хотел бы молвить… Мужик пошел к однодеревке, тяжело шагая, раскорякой. А Спиридон, очнувшись, принялся ломать веточки еловые, колупать смолу, на мох начал вышибать искру. Мужик ощипывал утку. Увидев, как Спиридон ломает об колено сук, вынул из однодеревки топор и, взмахнув рукой, легко бросил его да вогнал неглубоко в ель.

– Держи-ко!

Спиридон взял топор и отошел дальше, начал рубить сухие елочки.

– Ни! – крикнул мужик. – Ты давай олешину али лещину, копоти менее. Утку изжарим.

Ощипав утку, мужик оглядел ее, помыслил чуть и взялся за другую. Спиридон тем временем отыскал сухую лещину и завалил ее, отсек ветки, потом порубил. Мужик насадил ощипанных уток на сырую палку и положил ее на рогульки.

– Ага, – пробормотал он, – токмо и ворочай…

Посмотрел, щурясь, на Спиридона.