По целой утке и съели. Сидели, утирая жирные губы руками. Усы и борода у мужика лоснились.

– Испить ба… – проговорил мужик. – Тама у лодке баклажка… Тащи сюды.

Спиридон спустился к реке, увидел в носу однодеревки берестяную баклажку, взял ее и принес мужику. Тот хотел отпить, но задержал руку у лица и протянул баклажку Спиридону.

– На, пей ты.

С улыбкой глядел, как жадно пьет Спиридон резкий квас.

– А? – прошал. – Скусный-то?.. Хе-хе…

Приложился к баклажке сам.

– Фуй!.. Хорош… На, попей ишшо.

Но Спиридон отказался.

– Да пей, грю, чиво ломаисси.

И Спиридон еще пригубил. Квас и вправду был вкусен.

Мужик сопел, ковырялся ногтем в зубах, цыкал, гоняя воздух, озирался.

– А таперь и соснуть ба чуток, да?.. Я-то с ранья на ловитве, глухарей бил, уток… Кинь-ка тых веток.

И Спиридон постелил лапника, мужик разлегся, распустив пояс, расстегнув сермягу на груди и брюхе. Поглядел на Спиридона и похлопал широкой ладонью около себя.

– Чиво мнёсси? Лягай, отдыхни возле Молявы Рабушки… Хе-хе, то я и есть: Молява Рабушка… А тебе якоже звати?.. Ай, да ты же немко… Ну, ну, ложися.

Но Спиридон вылежался за ночь, и хоть охмелел от такой-то еды, но валяться не хотел. Мужик полежал с закрытыми глазами и снова покосился на него.

– Да иди сюды, дивий ты малый, – опять позвал он. – Не пужайси, али мнишь, кусаюся? Хе-хе. Не ведал, што смольняне трусоваты-то.

И Спиридон сел рядом. Мужик потрогал его плечо, рубаха на нем была рваной.

– И тебе бер зацепил никак?

Спиридон кивнул.