Спиридон оставил весло, прислушался. Да, где-то впереди лаяли собаки. Весь какая? Ну да, тот мужик, видно, из нее и приплыл…

Спиридон не знал, что содеять. А ну увидят с берега и узнают однодеревку? И узрят еще стрелу в плече?.. Он зачерпнул туеском воды и снова полил на себя, а в другой раз зачерпнул и жадно приник, напился.

Посмотрел – рубаха вся в крови. И порты. Голова кружилась. Тронул стрелу. Боль пронзила его до пят.

Хотел снова взяться за весло, но сумел токмо одной, правой рукой. А левая уж повисла плетью.

Но река и так тянула однодеревку, ибо стала еще полноводнее из-за двух притоков. Или словно будто другая, большая вода ее подпирала…

За поворотом, за шеренгой елей на угоре он узрел серые одрины веси.

Весь!

Там люди. Но сейчас он боялся людей пуще зверей. И больше всего хотел бы скрыться под водой да пройти мимо. А там – там будет и костер, и ядь, он сам всего добьется, все добудет…

И Спиридон, успев увидеть далеко впереди речной простор и дали лесные, крепко ухватился за стрелу и, сцепив зубы, дернул ее из мяса, вскрикнул и упал перекошенным лицом вниз, на дно однодеревки, на мокрых птиц, ломая стрелу с треском. От запаха мокрых перьев его враз замутило, но больше он ничего не слышал и не чуял.

5

5

Но видел.

Видел снова тех светящихся: двоих Оленных, двоих Унотов и Мечника. Они шли полукругом, загоняя его, шли, как обычно, медленно, то ли нерешительно, то ли с особой хитростью. Покачивались над травами, среди кустов. Заставляли его отступать куда-то дальше и дальше, пока он не увидел куда – к мертвым серым деревам с сидящими на них воронами. У воронов бысть большие каменные клювы, и они нацеливали их на Спиридона. Токмо Спиридон бысть не человек, а настоящий клюся, серый в яблоках, с белой гривкой. И он ведал, что чрез те древа мертвые не прорвется, и вороны уморят его, поклюют.

Да тут внезапно светящиеся пришли в смятение, заколебались, а Уноты и вовсе враз угасли. Мечник вроде вытащил свой меч и направил его на бегущего волка. Тот волк бысть бел аки снег.

Он набежал на Мечника, и тот исчез, уронив меч. Прочь поплыли Оленные. И отчаянно засвистали…

Спиридон, услыхав тот свист, открыл глаза, полежал так, ничего толком не видя, повернул голову и узрел какую-то дощатую стену. Она качалась, и небо над нею колыхалось, голова болела от удара, хоть и смягченного птицами. Слышны были кличи. И доносилась какая-то неведомая речь. Спиридон ничего не мог разобрать в той речи. А вот в стене различил длинные и тяжелые весла. Потом увидел головы, свесившиеся с той стены выпуклой. На него глядели какие-то люди. Бороды и усы у них были все больше светлые и рыжие.