– Пойке[361]!
Видно, это его окликали. Он поднял голову, повернулся. Боль из плеча молонией пронеслась через все тело. Лицо его перекосилось.
Снова раздавались голоса. Послышался плеск, стук однодеревки о борт. Ее раскачивало. Вдруг в нос упал крюк на веревке, а затем однодеревку оттолкнули, как бы отпуская ее, но как борт с веслами исчез, снова потянули. Слышен был плеск весел. Лодку качало. Спиридон не мог понять, что происходит. Доносились крики. И чайки кричали, а не токмо люди.
Наконец нос лодки зашуршал по песку. И вскоре прямо над лодкой склонились неведомые длинноволосые люди. Его тронули, окликая. Он попытался сесть. И тут остро почуял запах мокрой битой птицы, согнулся, сотрясаясь от рвоты, черкнул обломком стрелы по борту и вновь попал в те беззвучные края с мертвыми деревами, во́ронами и то ли камнями, то ли какими-то плодами. Али то бысть и вовсе черепа: людей ли, зверей ли… Он испугался сперва, но, оглянувшись, снова узрел волка – белого на одной стороне, а того, прежнего, серого, с зелеными глазами, – на другой. И они сидели протозанщиками. Убо и страх весь исчез. Спиридон уж ведал, что от того волка ему всегда помога была. Значит, будет и от другого.
В себя он пришел и сразу подивился, яко его однодеревка увеличилась в размерах. И вверх поднялась мачта. Он озирался. Равномерно слева и справа плескалась вода. Он ощутил движение. Эта лодка была тяжела. Спиридон, морщась, сел. Он был укрыт чем-то. Сразу почуял, что плечо крепко перевязано и стрелы в нем нет. Повернул голову направо и налево и увидел длинноволосых рыжих и светлых мужиков, они ворочали большими веслами, разом гребли. Кто бысть обнажен до пояса, на ком надеты рубахи, одни простоволосы, другие в шапках. На него тоже поглядывали, все глаза были синие да серые. Спиридон заметил движущийся берег в деревьях и сообразил, что ладья идет быстро. Вверху синело небо. Мачту с подобранным парусом озаряло солнце. Над мачтой реяли крикливые чайки. Пахло большим речным простором.
Яко чудн
– Пойке, – сказал кто-то и еще что-то добавил.
– Эй, Скари! – позвали.
– Парнишка! – окликнул кто-то его по-русски.
Спиридон оглянулся. Неподалеку за веслом сидел остроносый безбородый мужик в черной рубахе с завязанными сзади светлыми волосами.
– Пойке, парень, – сказал он. – Мы тебя отбили у деревенских мужиков, что гнались за тобой. И не знаем, куда тебе надо? Скажи.
Спиридон смотрел на него.
– Скари, – позвали этого молодого мужика в черной выгоревшей рубахе с вышитыми по груди узорами, напоминающими распахнутые крылья, и что-то спросили. Он ответил. Видно, его и звали Скари.