Разбудили его яркие лучи утреннего солнца, бойко пронзившие пыльное оконце чулана. «Шух – шух – шух» – шумели за окошком голуби. Шумел и примус, в чулан проник запах керосина. Сашка потянулся. Хорошо было, проснувшись, не слышать голоса командиров и воспитателей, не получать пинки. Чувство свободы было необыкновенно сладостным! Жаль только, что ни на миг не уходило беспокойство. В его неопределённом положении невозможно было не думать о грядущем дне: за душою ни денег, ни документов.

Завтрак прошёл в глубоком молчании. Выпив чай и съев булочку, намазанную маргарином, Сашка посмотрел на хмурое лицо тётки, не выпускающей изо рта дешёвой папироски: пора была узнать, с кем и как живёт бабушка.

– К бабке Агафье надумал? – спросила его догадливая Анисиха. – Они с Анькой живут. Анька, кажется, работает. А мамаша твоя убралась из Омска с новым мужем, и с ними Вовка. Такие новости. Ты, конечно, не знаешь ничего. Адрес Аньки у меня есть, а адреса мамаши – нету. Да он тебе и не нужен: не поедешь к ней. А к бабке на что поедешь?

– Мне бы хлеба или сухариков… Я без билета, – Сашка постарался улыбнуться спокойно.

– Вот что, – Анисиха приблизила к Сашке морщинистое лицо. – В тайге полно шишек и земляники. Мальчишки продают – на рубль две шишки. Земляника и того дороже. Бери ведро и мешок, и езжай, куды все ездют. Продашь – и на билет будет и на мягкие булочки.

– Давай мешок и ведро! – Сашка вскочил, как угорелый.

– Какой прыткий, – улыбнулась Анисиха. – Время не раннее, а дорога далёкая. Нужно ехать рано утром. Завтра поезжай. Примерь штиблеты, вон они у двери, старые, правда, но босиком по лесу ходить нельзя.

Чтобы скоротать день, Сашка отправился к воде, шлёпая поношенной обувью. Невдалеке текла маленькая речка Кача, но он направился дальше, к Енисею. Вернувшись к вечеру, поел варёной картошки с ржаным хлебом и завалился в чулане, попросив разбудить пораньше. Выспавшись прошедшей ночью, спал он плохо, проснулся сам рано. Наткнувшись в сенях на ведро, из которого выглядывал мешок, он схватил его и побежал к вокзалу.

Вдали, там, где Енисей, было светло, но у вокзала стоял туман. На перроне, несмотря на ранний час, шумела толпа – ягодники, шишкари. Беспрерывно проезжали поезда – пассажирские и товарные, но толпа оставалась на месте. Одна моложавая бабка расхваливала места, где, по её рассказам, растёт уйма земляники; возле неё уже собралась толпа. Сашка решил из виду не упускать бабку. Наконец, остановился ожидаемый всеми пригородный; в считанные минуты крыши вагонов были облеплены людьми – все с вёдрами, мешками и корзинами. Сашка уселся около бабки, у которой не заканчивались хвалебные басни о ягодных местах. Молодой парень спросил её, а есть ли кедры там, на что она ответила, что шишки подальше, не доходя до Лысой горы. «Только в медвежий лог не спускайся, – предостерегла. – Там малинник, любимое место медведей». Сашка решил идти за бабкой, досадуя, что похвальбой она привлекает к себе лишних людей.