Очнулся я на земле. И решил, что умер. А затем почувствовал боль. Я не мог двигать рукой. Думаю, я был в шоке из-за того, что сделал, из-за того, что попытался сделать, и из-за бесславного поражения. Наполовину облегчение, наполовину раздражение и по-прежнему одиночество. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь нашел меня. Пришел за мной. Чтобы помочь. Я ждал. Теперь в любую секунду. Теперь в любую секунду.

Я ждал так долго. Парк был еще закрыт. Никого в нем не было…

Я поднялся и пошел к административному зданию. Я не мог рассказать леснику Гасу о том, что случилось. О том, что я попытался сделать. Люди, которые вытворяют нечто подобное, не становятся лесниками. И всему придет конец. И еще была мама. Я не мог посмотреть ей в лицо. Не знал, как это сделать.

Сейчас проще не будет.

Но куда еще я могу податься?

Я отошел от дороги и от дерева. И ступил на тротуар. И пошел.

* * *

– Я ищу свою мать, – говорю я женщине за столом.

– Как зовут пациентку? – спрашивает она и кладет пальцы на клавиатуру.

– Вообще-то она здесь работает. Ее имя Хайди Хансен. Я ее сын.

Женщина поднимает на меня глаза.

– Не могли бы вы позвать ее?

Она оценивающе смотрит на меня:

– Конечно.

Я отхожу в сторонку.

Есть вероятность, что мама уже покинула больницу и ушла на вечерние занятия. Я мог написать или позвонить прежде, чем заявиться сюда, но потребовалось бы много что объяснять, а я растерял все слова. Те последние, которые я сказал Мерфи, оставили мне ровно столько энергии, чтобы добраться до больницы.

Слышу панический голос мамы:

– Где он?