– Позвольте мне, прекрасная леди, – произнес он вслух, – напомнить вам старого врага из Инч-Магома, надеюсь, что вид его не вызовет новой вспышки гнева в вашем сердце.

В тоне его голоса слышалась насмешка, которой Мария Сейтон никак не ожидала, тем более что, прощаясь с ним в Дэмбертоне, она прекрасно чувствовала, что юноша любит ее. Она подняла свой взор на Роберта, но сейчас же смущенно опустила его, так как прочла во взоре графа Сэррея не нежную любовь, а лишь пылкое, страстное желание.

– Я никогда не сердилась на вас, – робко возразила она, не решаясь взглянуть на Роберта, – вам лучше, чем кому бы то ни было, должно быть известно, что я, как преданная слуга королевы Марии Стюарт, могу чувствовать к вам лишь величайшую благодарность.

– Да, если вы скажете, что благодарны мне за то, что отчасти по моей милости переменили Инч-Магом на Париж, то я, пожалуй, поверю вам, – насмешливо заметил граф Сэррей. – Еще бы!.. Там томился любовью к вам робкий, мечтательный паж, здесь же вы окружены блеском придворной роскошной жизни, все ухаживают за вами, восхищаются вашей красотой, и вам, конечно, чрезвычайно трудно остановить свой выбор на ком-нибудь из целой сотни влюбленных и подарить избранника своей милостью.

– Если бы это было так, лорд Говард, – возразила Мария Сейтон, – то, право, моя участь была бы мало завидна. Нисколько не интересно видеть ухаживания многих, истинной же любви так мало, что не на ком остановить свой выбор. К счастью, я не нахожусь в таких условиях.

– Следовательно, это не так, и у вас уже имеется избранник? – резко спросил Роберт.

– Я не понимаю ни вашего тона, ни вашего вопроса, лорд Говард! Ваша дерзость настолько изменила вас, что я колеблюсь, признать ли в вас старого знакомого.

– Может быть, я только выиграю от этого, прекрасная леди, – возразил Сэррей, – все новое имеет особенную прелесть для вас. Если бы я мог превратиться во француза…

– Вы хотите оскорбить меня, лорд Говард? – прервала его Мария, и ее голос задрожал от волнения. – Или, может быть, вы услышали то, что я сказала графу Монтгомери? – прибавила она в глубоком смущении.

– Ах, вы еще не забыли моего порока – подслушивания? – горько рассмеялся Роберт. – Но ведь здесь я не ваш страж.

– Вы знаете, лорд Говард, что я простила бы старому другу, которому когда-то доверчиво протянула руки, самый неуместный вопрос, – сказала Мария Сейтон, – но ваш тон оскорбителен, недостоин порядочного человека, и я очень жалею, что представила вас сегодня королеве.

– Я все равно нашел бы вас, леди Сейтон, – возразил Роберт. – Вы считаете недостойным, что человек, любивший вас, испытывает горькое чувство, видя, что его любовь осмеяна; ведь к этой любви примешивались уважение и почтительность. Я перенес бы равнодушие и даже презрение к своему чувству, – горячо прибавил он, не замечая в своем волнении, что Мария побледнела и задрожала, – но насмешки я не прощу и требую удовлетворения!.. Я…