– Как вам будет угодно, леди Сейтон, – сказал Роберт, на которого слова Марии произвели самое неприятное впечатление. – Мне тоже нисколько не интересно разбирать, уважаете ли вы кого-нибудь или презираете, раз я знаю, что для вас пустяки то, что для других людей свято, хотя вам, может быть, эти люди и кажутся скучными.

Сэррей почтительно поклонился леди Сейтон и оставил ее сконфуженной, с сознанием, что теперь Роберт презирает ее и что она достойна этого презрения. Молодая девушка готова была плакать от гнева и стыда. Услышав, что он непринужденно-весело болтает с какой-то дамой, Мария решила в глубине души, что Роберт никогда не любил ее.

V

В то время, когда Сэррей рвал последние звенья, связывавшие его с Марией, Дадли готовился надеть на себя цепи, которые могли вознести его на головокружительную высоту или отправить на эшафот. Он оделся с необыкновенным вкусом и изяществом, требовавшимися от каждого кавалера, желавшего играть роль в обществе. Дадли обладал от природы всеми качествами, которые нравились женщинам. Когда он вошел в зал в белом атласном камзоле, великолепном галстуке и в шелковых чулках, взоры всех красавиц устремились на него. Мужчины с завистью смотрели на стройного, элегантного англичанина и, несмотря на все желание найти в нем какую-нибудь черточку, которую можно было бы осмеять, не могли ни к чему придраться. Ответы Дадли были всегда смелы и остроумны, а так как большинство публики было замаскировано, то у него было много поводов выказать свою находчивость, отвечая каждой маске что-нибудь, соответствующее ее костюму.

Екатерина Медичи впервые ввела во Франции маскарад, к которому она привыкла, будучи в Италии. Ею же было сделано распоряжение, чтобы все гости, приглашенные в Лувр, снимали при входе свои маски. Она объясняла это тем, что боялась, как бы во дворец не проник кто-нибудь без приглашения, в сущности же это делалось для того, чтобы королеве легче было найти, кого ей хотелось. Из иностранных гостей никто не маскировался, поэтому Сэррей, Уолтер и Дадли тоже были без масок.

Дадли только что собирался подойти к очаровательной турчанке, которая манила его к себе ласковым взглядом, как его остановила на дороге цветочница, слегка прикоснувшись к его плечу.

– Сэр Дадли, – прошептала она, – ваши доброжелатели не считают вас мотыльком, перелетающим с цветка на цветок; они читают в ваших глазах стремление к высшей цели и достаточную смелость для того, чтобы достичь ее.

У цветочницы был низкий, почти мужской голос, в его тоне ясно слышались повелительные нотки. Дадли показалось, что он узнал этот голос.