– Мария Стюарт ответила, что не вмешивается в дела фрейлин вашего величества! – ответил Дадли.

– Вы лжете! – воскликнула Екатерина, у которой явилось подозрение, что ее обманывают. – Не советую вам шутить со мной!

– Я думал, ваше величество, что имею право ответить на шутку шуткой, – оправдывался Дадли. – Я не допускаю мысли, чтобы вы, ваше величество, серьезно думали, что я могу взять на себя шпионские обязанности.

Екатерина выпрямилась, и ее глаза сверкнули через отверстия черной маски.

– Вы подслушали разговор Марии Стюарт с рыцарем, сэр Дадли, – сказала она дрожащим от злобы голосом. – Во избежание моего гнева сообщите мне всю правду.

– Ваше величество, я до тех пор слушал чужой разговор, пока думал, что речь идет о маскарадной интриге, – возразил Дадли, – но считал бы себя подлецом, если бы, убедившись, что это совсем не то, продолжал подслушивать дальше и выдал бы кому-нибудь чужую тайну. Могу только уверить вас честным словом, что ничего не было сказано такого, что могло бы задеть честь дофина, его жены или кого-нибудь из высочайших особ.

– Да, если тут замешана чужая тайна, то вы совершенно правы, не следует болтать о ней, – ласково заметила королева. – Однако скажите, от кого вы слышали об исчезнувшей фрейлине?

Несмотря на ласковый тон Екатерины Медичи, Дадли почувствовал, что вместо недавнего расположения она воспылала к нему ненавистью, как обыкновенно бывало со всеми, кто отказывался быть рабом ее воли.

– Я слышал, что вообще об этом говорили в зале! – ответил Дадли.

– Кто же говорил? Какие маски? – продолжала допрашивать Екатерина. – Берегитесь, не шутите со мной!

– Не знаю, право же, не заметил! Какой-то турок или испанец!

– А может быть, палач! – грозно воскликнула королева. – Вы очень смелы, сэр Дадли, если позволяете себе не обращать внимания на гнев Екатерины Медичи.

– Ваше величество, цветочница дала мне право надеяться, что благородная милостивая королева снизойдет до того, что подарит меня своей милостью. Одну минуту я был так ослеплен, что принял шутку за правду, но, услышав имя венецианки, сразу опомнился. Я понял, что надо мной только посмеялись. Конечно, королеве легче всего было узнать от своей невестки, что говорил ей рыцарь в черном; к чему ей понадобилось бы прибегать к помощи постороннего лица, если она может подробно узнать все от Марии Стюарт? Что касается фрейлины, то я слышал, как одна маска спросила другую: «Скажите, это – не виконтесса Монтгомери стоит у окна?» – а другая ответила: «Нет, фрейлина королевы Екатерины сегодня исчезла куда-то!»