– Милорд, если королеве послужит на пользу, что вы поднимаете меня на смех, то я снесу это; но если вам не нравится во мне еще что-нибудь, то, конечно, мы встретимся без свидетелей.

– Маркиз, – с надменной улыбкой возразил Стюарт, – я не выражал вам ни одобрения, ни порицания, иначе я сделал бы это в совершенно понятной форме, не допускающей никакого сомнения. Но, кажется, вы ищете ссоры со мною и прочими. Пожалуй, вы недовольны тем, что мы – не французы?

– Милорд, эта насмешка…

– Только ответ на ваш вызов. Неужели вы собираетесь вызывать каждого, кто служит королеве? Если вы – приближенный Марии, а кажется, так оно и есть, то вы можете принести королеве истинную пользу, если посоветуете ей отвечать доверием на доверие, или сесть на галеру и покинуть Шотландию, потому что ведь не собираетесь же вы один завоевать всю страну?

Боскозель чувствовал себя пристыженным, но также и обиженным. Тон его противника был оскорбителен, хотя упрек более чем справедлив. Безрассудство Боскозеля подвергло опасности королеву, а его тщеславие скомпрометировало бы ее, если бы тот самый человек, против которого он предостерегал Марию, с помощью своей энергии не послужил ей щитом, о который разбились волны мятежа.

Чего не дал бы Боскозель за то, чтобы сделаться другом Стюарта! В эту минуту он почувствовал, что не кто иной, как Джеймс Стюарт, был в состоянии дать королеве ее государство или отнять его; вдобавок он был еще единственным лэрдом, который не мог добиваться руки Марии как незаконный сын ее отца. Но Джеймс Стюарт не мог и желать, чтобы она подарила свое сердце кому-нибудь, кто был его соперником в Шотландии или чье высокое происхождение сделало бы его тогда второстепенным лицом в стране; скорее он помышлял о таком супруге для своей сестры, честолюбие которого не шло бы дальше того, чтоб не делить ни с кем ее любви. Мог ли Стюарт найти для королевы более подходящего жениха, как он, Боскозель? Если бы он не был таким сумасбродом и не восстановил против себя лэрда Джеймса, то мог бы ли он найти себе более могущественного ходатая?

Однако искать дружбы этого человека было слишком поздно, раз он сделался мишенью его насмешек; следовательно, ему оставалось одно – борьба; Боскозелю предстояло ниспровергнуть противника или показать тому, что насмешка не достигла цели; он видел, что ему брошен вызов на жизнь и на смерть, и принял его.

– Милорд, – сказал он, и смертельная ненависть сверкнула в его глазах, – пожалуй, Марии Стюарт нужна победа только над одним человеком, чтобы завоевать Шотландию, а тогда моя задача была бы не слишком трудна.