У самого домика матрос пошатнулся и, заметив открытые двери, пробурчал:

– Черт возьми! Ураган все еще бушует, и хорошо бы встать на рейд!

Что подразумевал матрос под словами «ураган еще бушует», было совершенно неизвестно и могло быть объяснено двояко, потому что его платье было промочено насквозь и, кроме того, все запачкано в грязи, а это обстоятельство заставляло подозревать, уж не отразилось ли на его внешнем виде в большей степени влияние чьей-нибудь грубой руки, вышвырнувшей его на улицу, чем неистовство погоды.

Не колеблясь далее, матрос вошел в дом и попал в ту самую комнату, которая незадолго до этого была ареной отвратительной сцены. На пороге ее матрос остановился.

Как он ни был пьян, но видно было, что открывшаяся перед ним картина произвела на него свое впечатление, так как при взгляде на мертвеца на лице матроса мелькнуло выражение ужаса. Но это выражение быстро исчезло, сменившись совсем противоположным, когда его взгляд случайно скользнул по столу. Теперь на лице матроса явно виднелись радость и дурацкое недоумение. Пошатываясь и ковыляя, он подошел к столу и сделал попытку поднять один из сверкающих золотых. Но тут он заметил свертки золота и жадно схватил один из них.

От неожиданности матрос с такой силой потянул воздух через зубы, что в комнате раздался громкий свист, а затем неверными движениями принялся хватать один сверток за другим. Он не сомневался, что везде было золото, и торопился прятать доставшееся ему сокровище. Тут взор матроса упал на разбросанные бумаги, и он, с трудом выпрямившись, сказал:

– Пусть черт возьмет мою душу!.. Так вот каковы дела! Ну а я, Том, не такой парень, чтобы упустить свое счастье!

После этого он набил свои просторные карманы свертками золота и спрятал бумаги в боковой карман.

Хотя он и плохо сознавал, что делает, но инстинкт подсказывал ему, что для него будет совсем нехорошо дольше копаться здесь; поэтому, не обращая внимания на рассыпанные золотые монеты, которые сначала пробудили его жадность, он, пошатываясь, вышел из комнаты и направился вдоль берега залива.

Дорога, по которой отправился матрос, вела в Бельмонт.

Между Граве и Бельмонтом находилось несколько домов и лачуг, разбросанных по всем сторонам. В последних ютились по преимуществу рыбаки и промысловые люди низшего ранга, а в первых помещались самые низкопробные кабаки, главным образом рассчитанные на матросов с останавливавшихся в заливе кораблей.

В один из этих кабачков и забрался вороватый Том и первым делом потребовал себе водки.

Тесноватое помещение кабака было переполнено людьми, так как непогода загнала под крышу также и тот класс ирландских горожан, которые обыкновенно предпочитают пребывать под открытым небом и которые никогда не служили к особенной чести Зеленого Эрина. Тот класс посетителей, на которых, в сущности, рассчитывал хозяин кабачка, а именно – матросы, был в меньшинстве. Он был представлен шестью-семью моряками различных национальностей. Все остальные посетители были рваным сбродом подозрительной внешности.