Становилось на душе спокойней, уходило, стихало былое ожесточение.

В дом Таисии постучался он однажды вечером. Хотелось узнать, что с ней и как. Жива ли, не поранена. Долго сомневался, мялся, уже даже стоя на крыльце перед дверью хором, чуя, как бешено застучало в груди сердце.

Открыла сама, вроде и не удивилась вовсе его приходу. Посторонилась, пропуская князя в горницу, облачённая в долгое., белое платье, простоволосая.

— Проходи. За стол садись. Блины будешь есть? — Голос был спокойный, тихий, и ощущение было такое, словно каждый день она его ждёт, с тех пор как семь лет назад поселилась здесь.

— Если ты разделишь со мной трапезу, буду, — отозвался Володарь, улыбнувшись.

Таисия молча кивнула. Челядинка накрыла стол, поставила на него широкое блюдо с блинами. Долго они сидели молча. Горницу освещали свечи в больших серебряных паникадилах[299]. В углу топилась муравленая печь. На стене висела дощатая бронь и другие доспехи.

— Не поранили тебя во время сечи? — нарушил молчание Володарь.

Таисия отрицательно замотала головой.

— Как твоя рука? — спросила.

— Уже не болит. Правда, ещё слаба.

— Ты храбро сражался, — заметила женщина. — Будешь вино? Сладкое, хиосское.

— Хорошо, налей.

— А помнишь, как ты говорил, что предпочитаешь воду? — Таисия внезапно звонко расхохоталась. — Или теперь ты уже не боишься затуманить мысли? Кстати, бороду ты так и не отпустил. Почему? Почти все твои бояре бородаты. Перенимаешь обычаи угров? У тебя ведь мать — угринка.

— Возможно. Но скорее, просто сила привычки.

— Зато усища у тебя, как у кота! — продолжала без всякого стеснения смеяться, вышучивая его, женщина. Вот сейчас как дёрну тебя за них!

Она внезапно протянула руку и с хохотом ухватила Володаря за вислый ус. Князь взял её за запястье, стиснул в своей здоровой шуйце.

Лукавинкой светились большие глаза цвета южной ночи. Та же челядинка налила в большие серебряные чары красное вино.

«Сладкое, как и сама хозяйка», — подумал Володарь, осторожно отпив несколько маленьких глотков.

— Странно, что мы опять вместе, задумчиво промолвила Таисия. — Я бы сказала, что это судьба, но ты опять начнёшь говорить про невозможность предопределения.

— Выходит, так угодно Богу, — сказал Володарь.