— Здорово, брат! — с улыбкой распахнул Володарь Святославичу объятия.

Был учинён пир, искрились вино и ол, щекотали ноздри ароматы яств. Давид Святославич, рыжеволосый, статный, с окладистой седоватой бородой лопатой, казался намного старше Володаря, хотя на самом деле разность в возрасте у них составляла всего несколько лет.

— Как получил от тя весть, так сразу и выступать велел. Благо дружины обе держим мы с братом Олегом наготове. С погаными, правда, вроде помирились ныне, да не верю я нисколь ихним мирам. Один хан за другого не отвечает, двое других — за третьего. Потому завсегда дружинники у меня при оружии, — говорил Давид Святославич, поднимая оправленную в серебро чару. — Олега оставил я степные рубежи боронить с частью ратников, сам же к тебе поспешил. Говоришь, велика сила у ляхов?

— Сына младшего, Болеслава, владетеля Малой Польши, князь Герман под свои знамёна призвал. Ну, и Мазовию поднял, — пояснил Володарь. — Одному мне тяжко управиться с этакой силищей.

Святославич кивал, поглаживал задумчиво окладистую бороду, сказал в ответ:

— Давай-ка, брат, мешкать не будем. Первыми на них налетим, упредим.

— Верно. И я так же думаю, — согласился с черниговским князем Володарь.

...Рано поутру союзные русские рати стремглав вырвались из густого дубово-букового леса и метнулись в сторону Вислы.

Запылали, задымились польские сёла. В очередной раз заполыхал на беспокойном русско-польском пограничье гибельный пожар войны.

ГЛАВА 97

ГЛАВА 97

Опять летели навстречу друг другу вершники в бронях дощатых и кольчатых, в шишаках и мисюрках, с саблями и мечами харалужными, опять ломались копья, свистели тучи стрел, вонзаясь с дребезжанием в поднятые червленые щиты. С каким-то злым бешенством ударял Володарь по шеломам польских латников, с горечью думая о том, что никогда, наверное, не окончится на рубежах Червонной Руси ратное противостояние.

Два войска сошлись в чистом поле, и битва получилась долгая и яростная. Падали с обеих сторон поражённые мечники. Впереди, за спинами польских воинов, заметил Володарь золотистое корзно князя Германа. Рядом с ним в лёгком голубом плаще поверх доспехов возвышался старый недруг — сандомирский кастелян Казимеж. Всё так же топорщились его седые широкие усы.

Трудно сказать, чем окончилась бы сеча, но вдруг наползла на небо с полуночной стороны чёрная грозовая туча, сверкнула яркой вспышкой молния, раскатисто загрохотал, глуша звуки битвы, богатырский гром. Мгновенно забил, захлестал по лицам ливень. Ветер сильный задул в сторону ляхов, и те, внезапно дрогнув, будто поддавшись напору стихии, стали рассыпаться, разлетаться в стороны, пятиться.