Мягко ступая ногами в жёлтых тимовых сапогах по высокой траве, к Володарю подошёл Давид Святославич. Он был без шелома, но в дощатой броне.

— Лихая была рубка! Здорово мы их проучили! — молвил довольный черниговец. Ещё бы не радоваться ему — сколько скота и пленных уводили из Полыни его дружинники.

— Да, брат, — коротко ответил ему, через силу улыбнувшись, Володарь.

«Надо писать грамоту князю Герману, предложить ему мир. Надоело ратиться. Бесцельна наша с ним вражда», — размышлял сын Ростислава.

Отвлёкшись от скорбных дум о павшем Вышатиче и закончив короткий разговор со Святославичем, обещав в Перемышле учинить по случаю их общей победы пир, стал Володарь припоминать, кем ему приходится Герман, какова степень их родства. Мать краковского владетеля, Мария-Доброгнева, была единокровной сестрой прадеду Володаря, великому киевскому князю Ярославу. Выходит, Герман и дед его, Владимир Ярославич, двухродные братья. В то же время отец князя Германа, Казимир Восстановитель, был родным братом Рихезы, матери княгини Ланки. Получается, Ланка и Герман — двухродные брат и сестра, а Володарь, стало быть, князю Польскому двухродный племянник. Такое вот у них запутанное и близкое родство.

«Почитай, одна кровь, один род, а дерёмся, стойно вороги лютые. — Володарь вздохнул. — Впрочем, что в этом дивного? Вон на Руси все князья-братья, а порой друг дружке горло перегрызть готовы».

Грамоту ляхам писать Володарю не пришлось. Наутро его, прикорнувшего у костра, разбудил гридень.

— Княже! Гонец от ляхов в лагерь к нам прискакал! Тебя зреть хочет!

Сразу узнал Володарь кастеляна Казимежа. Спесивый ясновельможный пан в дорогом, украшенном узорочьем кафтане сжимал в руках свиток со свинцовой печатью, на которой гордо красовался орёл — родовой герб Пястов. Видно было, как трудно давался Казимежу поклон, как побагровело от едва скрываемого гнева лицо ляха, как побелели от натуги пальцы его десницы, когда стиснул он рукоять вложенной в ножны сабли.

В грамоте значилось, что князь Герман просит мира и отныне отказывается воевать владения Володаря. Также просит он отпустить захваченных в сёлах пленных и готов заплатить за мир немало звонкого серебра.

Володарь и Давид Святославич томили польского посланника у себя два дня, советовались друг с другом и с ближними боярами и наконец ответили на предложение польского владетеля согласием.

Свернув шатры и погасив костры, оборотились вспять ратники перемышльские и черниговские. Через густые дубово-буковые леса потянулись они назад к кон-границе. За спиной Володаря оставались сожжённые сёла и вытоптанные нивы — всегдашние спутники войны.