«Передашь, Фёдор, брату моему Володарю: мир с ним хочу иметь отныне. Теребовлю ему с Васильком во владение оставляю. Пускай посла в Киев шлёт». Тако вот, княже.

— С этого, друже Радко, и начинать толковню надо было, — промолвил Володарь, обрадованно взмахнув руками.

...По случаю доброго известия он назначил наутро в княжеской палате боярский совет.

Сидели на скамьях одетые в шелка и дорогие сукна, в горлатных и поярковых шапках владетели больших и малых сёл на Червонной Руси, слушали своего князя, соглашались, спорили.

«А богато у меня на Червенщине живут, — подумал вдруг Володарь. — Вон наряжены эко! Да и посмотришь вокруг — что смерд какой, что людии простой, что ремественник — все в добрых срядах хаживают, обувь у каждого кожаная. Выходит, не зря всё это — и угров били, и ляхов, и Святополка прогоняли! Да, вот оно! Святополк! Киев! Для этого и совет собран».

Володарь лёгким, пружинистым движением поднялся с кресла и властно поднял вверх руку, тем самым оборвав громкий спор воеводы Верена с одним из перемышльских бояр.

— Следует нам отправить посла в Киев. С грамотами, с предложением мира. Сколько воевать можно?! Довольно усобиц на нашей земле! Имею сведения, Святополк тоже ищет мира.

— Да рази ж мочно ему верить! — всплеснул в отчаянии руками сотский Улан. — Коварен сей князь! И бояре еговые — злыдни!

— Может, не спешить? Выждать? — засомневался осторожный Верен.

С ним был согласен Халдей.

Однако большинству бояр и отроков нескончаемая череда войн изрядно поднадоела. Наперебой стали они советовать Володарю поскорее снарядить в стольный город посольство.

— Доколе ратиться?!

— Киянам тож мир надобен!

— Всё одно — русские люди, не половцы поганые, не латиняне! И ню делим?!

Шум, крики заполонили княжескую горницу. И опять Володарь поднял десницу, опять пресёк споры. Спросил строго, из-под насупленных бровей глядя на собравшихся «набольших мужей»:

— Кого пошлём в Киев?

И тогда встал с одного из задних рядов Биндюк.

— Меня пошли, княже! Я дело справлю! — заявил он, весело сверкнув огненным взором.

Невольно залюбовался своим отроком Володарь. Вот немолод уже Биндюк, давно за тридцать лет перевалило, а всё такой же, как в юности, улыбчивый, разбитной, исполненный ухарства и бравады, смелый порой до отчаяния. Теперь у Биндюка семья — жена, белая хорватка[320], двое чад, мальчик и девочка, оба тёмненькие, вельми похожие на отца. Помнил князь, как ездил отрок в стан Ензема, как выпутался из плена. Такой человек и нужен в нынешнем посольском деле, храбрый и ловкий.

— Что же, отроче. Коли вызвался, поезжай. Грамоту тебе дам. А перед отъездом поговорить нам с гобою надо, как да что.