— Здравствуйте, молодой человек. Не разбудил?

— Не беспокойтесь, меня уже давно разбудили, — ответил я, слегка перекатывая костяшки его мягонькой ладони.

— Юра, — представился он.

— Эдуард.

— Очень приятно.

— И мне.

Возникла тягучая пауза, которую прервал неожиданный стук в дверь…

— Войдите! — крикнул я, слегка встрепенувшись.

— Музыку любите? — интимно спросил Юрий Романович, протягивая мне пачку дисков, словно предлагая оценить её то ли по весу, то ли по значимости.

Я смерил его таким взглядом, как будто он допустил полную бестактность.

— Нет, — ответил я решительно. — Я живу музыкой. С таким же успехом Вы могли бы меня спросить: люблю ли я воздух, которым дышу? — Его глаза слегка округлились от удивления.

Стук повторился — теперь уже Лена крикнула: «Войдите!» — и в дверном проёме появилась знакомая «мордашка» с белёсой чувственной чёлкой.

— А вот и гардемарины подтянулись! — крикнул я с восхищением.

— Не помешаю? — спросил Дима, широко улыбаясь белозубой, очаровательной улыбкой.

— Заходите-заходите, — предложила Лена. — А я сейчас музыкальный центр принесу… Он в соседнем номере.

— Принеси мне сперва штаны, — вполголоса попросил я, — и свежую майку из гардероба.

— Дима, а вы-то здесь какими судьбами? — спросил я, обращаясь к Карапетяну; он улыбнулся своей очаровательной улыбкой и скромно ответил:

— Так… мы тут кино снимаем.

Как выяснилось потом, Дима по жизни был очень скромным человеком и очень ранимым, — про таких говорят: тонкая артистическая натура, — но оставался он таким до тех пор, пока в него не начинала вливаться водка, а вот после этого он превращался в натурального чёрта… Я всегда знал, что актёры не имеют ничего общего с теми образами, которые создают режиссёры. Я никогда не испытывал по отношению к ним должного пиетета. Настоящие герои не снимаются в кино — они играют главные роли в великой постановке под названием «Жизнь». А хорошим лицедеем может быть только человек гибкий, у которого нет своего стержня и чётко выраженного характера. Актёр — это простая деревянная вешалка, на которую можно повесить любой клифт: ватную телогрейку, позолоченный камзол, деловой сюртук, фрак, костюм-тройку, генеральский френч или солдатскую гимнастёрку. Они сходят с ума, когда у них нет ролей: им нужна чужая идентичность, чтобы почувствовать себя человеком. Когда у них нет ролей, они задыхаются от собственной пустоты. Они ищут аплодисменты и признание толпы, постепенно превращаясь в марионеток, потому что у них нет внутренних источников энергии. Основные их стимулы — это тщеславие и гордыня. Такая жизнь приводит к полной фрустрации, особенно когда начинаешь понимать, что живёшь вне основного контекста…