— Мы не пьём водку!!! — ответили они хором, выпучив на меня глаза.

— Боже, как вы предсказуемы!

Я налил себе и провозгласил тост:

— Девчонки! Давайте выпьем за мою жену, ибо она является виновницей той вакханалии, которая происходит на сцене. Я ещё помню те времена, когда она работала во дворце культуры… «Полёт белых лебедей» под Энио Марриконе, «Свистать всех наверх» под Дунаевского, а теперь она экспериментирует в области заднего прохода…

На сцене в этот момент двое её самых сладеньких мальчиков Андрюша Варнава и Серёжа Медведев изображали однополую любовь, демонстрируя изумительную пластику. Я поискал в зале Юрия Романовича, — он сидел от меня через два столика в обществе Литвиновой и Карапетяна, глубокомысленно подпирая голову кулаком, — режиссёр был явно растроган и впечатлён. Казалось, ещё немного и скупая мужская слеза упадёт в рюмку с коньяком. После завершения сьёмок он окончательно погрузился в любовную меланхолию.

— Всё в этой жизни продаётся и покупается, — продолжал я, — и принципы, и любовь, и талант… Так вот, я хочу выпить за то, чтобы во всём мире победил коммунизм. И ещё…

Не дослушав до конца, эти надутые идиотки демонстративно отвернулись от меня и продолжили свою бестолковую трескотню, — меня для них просто не существовало. Тут я не на шутку взбесился: «Да что же это такое?! Почему правильные девочки шарахаются от меня? Неужели маргинальное клеймо уже зияет у меня на лбу?»

Когда они ушли припудрить носики, я подлил им в бокалы с шампанским немного водки, и получился прекрасный коктейль под названием «Северное сияние». Я воровато оглянулся по сторонам: никто ничего не видел.

В тот момент, когда они вернулись из туалета, слегка разгорячённые и розовощёкие, на подиуме две пары танцевали душераздирающее танго под Астара Пьяццолла; при этом девочки были одеты в строгие мужские костюмы и широкополые шляпы, а мальчики — в вечерние женские платья, сверкающие бисером. Сестрёнки чокнулись бокалами и выпили, продолжив свою занимательную беседу.

Я с любопытством наблюдал за ними, и, как только они теряли бдительность, я вновь подливал им водки. Они изредка поглядывали на сцену, но в основном пялились в зал, словно искали там кого-то. Похоже, авангардное искусство моей жены их совершенно не интересовало.

И вдруг я понял, что никакие они не «просветлённые», а на самом деле — тупые ограниченные мещанки, которые быстрее будут восхищаться хрустальной люстрой или блендером, нежели искусством. После моего коктейля лица у них пошли розовыми пятнами, и я даже испугался: как бы с ними чего ни вышло, — а ещё они стали очень громко разговаривать и смеяться невпопад.