— А. Ясно. Я здесь был. В восемьдесят шестом. Когда второй раз взорвался.

— Да? А что тебе надо было здесь?

— А-а-а, женихался.

— Смешной.

— Ну да, конечно. Все отсюда когти рвали, а я сюда рвался. Любовь.

— Легко влюбляешься? — она держала руль одним мизинцем.

«Каблучок» шёл не меньше ста тридцати. Я держался за ручку дверцы и незаметно трусил.

— Да. Наверное, легко.

— Наверное или легко? — засмеялась она.

— Ну…

— Да ладно, чего ты? Я ж шучу. Сегодня день такой… Какой-то весёлый день, — она смотрела перед собой, барабанила пальцами по рычагу переключения в такт ударам «депешей». — У тебя бывают такие дни, когда просто… Ну, вот так, просто — хорошо-хорошо. Понимаешь? Легко, хорошо, люди хорошие.

— Когда жить хочется?

— Во-во! Точно!

Я посмотрел на неё. Она растворилась в ритме, в скорости, она смотрела вперёд, изредка посматривая на меня. Наконец она не стерпела.

— Что смотришь? Нравлюсь?

— Ты — хороший человек.

— Вот чудной! — она засмеялась так, что вынуждена была слёзы утирать. Потом нахмурилась слегка и замолчала, делая вид, что поглядывает в зеркала.

Загрохотал «Персональный Иисус».

— Мне нравится их клип. Видел? На MTV.

— Да, конечно. Ковбои в борделе у девушек-латинос.