1

Был февраль 1919 года. Пахло крымской весной.

Петька Шумный с двумя моряками ночью прошли солончаковое поле, поднялись на длинный хребет, который тянулся от мыса Керченской крепости до Старокарантинских каменоломен.

Всходило солнце. Моряки забрались на один из высоких курганов и оттуда увидели внизу перед собой входы в каменоломни.

В холодном еще после ночи воздухе пахло дымом, доносившимся из рыбачьего села Старый Карантин. Надрываясь, перекликались петухи, кричали гуси. Доносились глуховатые выкрики:

— Раз… взяли! Два… взяли!..

Это рыбаки стаскивали лодки и уходили в море. На каменоломнях из заходов медленно и таинственно поднимался в небо сизоватый дым. Видно, затопили печи каменорезы, которые жили в пещерах со своими семьями.

Один из матросов, глубоко вздохнув, толкнул локтем полулежащего рядом Петьку, сказал:

— Как здесь хорошо!..

Вдруг матросы увидели недалеко от себя человека. Он будто из-под земли вынырнул и, как бы не замечая их, шел мимо.

— Стой! Подожди, дружок!

Неизвестный остановился. Это был человек среднего роста, с короткой темно-русой бородой, в ветхой, по колено шубенке, в старой овчинной шапке. В красных, потрескавшихся от труда и ветра руках он держал кнут, на ногах у него были постолы и рыжие от времени портянки, обмотанные веревками.

Шумный спросил:

— Откуда будешь, дядька?

— Со скалы.

— С какой скалы?

— Да вот с этой, с городской, — показал он кнутом на черный, дымящийся вход в каменоломни.

— Что же ты здесь в такую рань делаешь? — спросил моряк, внимательно всматриваясь в мужичка.

— Как что? Да я живу тут. Вон там, где дым идет. То моя хата.