Белые, не жалея, закладывали одновременно по шести-восьми бочонков динамита; в одном месте они заложили сразу несколько десятков пудов. Взрыв сотряс землю так, что во всем подземелье поднялась густая туча известняковой пыли, а на месте самого взрыва образовалась воронка в диаметре до десяти–пятнадцати саженей. Тяжелее всего при взрывах было часовым. Посты нельзя было снимать.
Часовые прислушивались, как бурят над их головой целыми часами. Слышали, как подкатывают бочонки. Затем наступала тишина, слабый топот ног убегающих белогвардейцев. Значит, зажжен фитиль. В это время часовым надо было как можно быстрее убегать в глубь каменоломен. Иначе смерть неминуема: вывернет руки, ноги или придавит оборвавшимися пластами.
Когда люди приходили в себя, они слышали, как унесенные вверх взрывом камни падали обратно, стуча по крышам каменоломни, точно сверху сыпался какой-то гигантский град.
Девять суток белые держали каменоломни в осаде. Люди оставались без воды, без хлеба. Партизаны питались немолотым зерном, ели сырое мясо; бродили в разорванной сильными взрывами воздуха одежде, изнемогающие от жажды, худые, закопченные, обсыпанные известняком, с черными, блестящими от копоти лицами, ослабевшие, как после тяжелой и изнуряющей болезни.
— Ой, исты хочется!
— Пить…
— Ой, печет… сил нет…
— Пить…
Смерть все чаще выхватывала из рядов партизан одного за другим.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Ковров собрал командиров, политработников обоих отрядов и предложил, пока еще есть силы у людей, попробовать вырваться из кольца белых, уйти в Аджимушкайские каменоломни. Он изложил свой план. Шаг был рискованный, но другого выхода не было. Все знали, что при таком положении дел можно потерять на этом двадцативерстном переходе двухсотенный отряд замученных и полубольных людей.
Партизаны надеялись на ночь. Темнота поможет им, тем более что белые не знали численности партизанского отряда и боялись его.
Ковров попросил Дидова и Базалева приготовить отряд к вылазке.
Мрачное подземелье ожило. По туннелям замелькали огоньки коптилок. Кое-где на перекрестках запылали костры; тревожно поползли от них по галереям клубы голубого кизякового дыма; россыпи искр вихрем отрывались от костра, ударялись о мокрые потолки и не гасли, мешались в гривах дыма, устремляющегося к выходам.
Гул человеческих голосов наполнял подземелье.