— Мамбета нет.

— Умер?

— Нет, живой, — усмехнулся Ахтем.

И он рассказал Киричаеву, что старик Мамбет чувствовал себя плохо и решил вернуться к Абдулле с повинной, тот простил его, оставил в своем имении доживать век, а на празднике сам пришел к Мамбету, поцеловал ему руку, как самому старшему по возрасту человеку в имении.

Киричаев молча слушал рассказ, низко опустив голову.

Ахтем с кошачьей ловкостью вскочил на ноги, сунул их в шлепанцы и, ничего не сказав, вышел из комнаты.

Богомольчук, сбивая пепел с толстой цигарки, спросил:

— Ну, что он говорит?

— Это пока наши частный дела, — ответил Киричаев, не поднимая головы.

Богомольчук недружелюбно взглянул на него и стал затягиваться.

Ахтем тут же вернулся, и Киричаев спросил его:

— Ну, что у вас хорошего? Какие слышны новости?

Ахтем, блеснув крупными, пожелтевшими от табака зубами, прошел рукой по бритой голове и, загадочно улыбаясь, проговорил:

— Новостей у нас много.

— Какие, говори!

Ахтем украдкой взглянул на Богомольчука.

— Он не понимает по-татарски, — заметил Киричаев.

— А какие у тебя новости, Али? — спросил Ахтем. — Ты все скрываешься? Или опять с красными?

В эту минуту приотворилась дверь, и показалась старая смуглая татарка с большим подносом в руках.

— Али пришел? — улыбнулась она. — Хорошо… кушай кофей.