— Якши! Верно, айда! — Киричаев шагнул к двери.

Но Ахтем схватил его за рукав и, задерживая, сказал предупреждающе:

— Али, подумай хорошо. Знай: перед тобой смерть и перед тобой жизнь и большое счастье! Выбирай…

Богомольчук покраснел и сердито крикнул:

— Али, не говори при мне по-татарски! Я должен знать, о чем Ахтем говорит.

Киричаев зло блеснул глазами, хотел что-то сказать, но воздержался.

Выйдя со двора, они быстро направились к лошадям. Бойцы, которые расположились у саманного забора, увидев Богомольчука и Киричаева, встревожились:

— Что? Белые?

— Скорей к лошадям! — приказал Богомольчук.

— Э! Смотрите! — воскликнул партизан Власов. — Человек висит!

Все остановились, замерли.

— Скорей к лошадям! — скомандовал Богомольчук и побежал вперед.

Киричаев, пробегая мимо столба, почувствовал, как задрожали его ноги. Он замедлил шаг, и глаза его приковались к маленькому, с босыми ногами парнишке, покачивающемуся на веревке, врезавшейся и тонкую и длинную, как у птенца, шейку. Над головой юноши он прочитал надпись на доске: «Всем это будет, кто стоит за красных».

Седлая лошадей, партизаны услышали поднявшийся в деревне шум, дикие выкрики, собачий лай. Они торопливо взлетели в седла, спустились в овраг и галопом помчались к скалистой горе, виднеющейся впереди. Они решили, что если будет погоня, то там легче будет отбиваться.

Киричаев скакал рядом с Богомольчуком.

— Вот тебе и честный Ахтем! Вон как поднял всю деревню!..

Вскоре позади, над оврагом, показалось пятнадцать татарских всадников. Они, растянувшись вереницей, с диким криком, обнажив шашки, неслись за партизанами.

— Видишь, как воют, — опять буркнул Богомольчук, весь подаваясь вперед.

Над головами просвистели пули.

В глазах Киричаева мелькнул телеграфный столб с висевшим парнишкой, — босые ноги, почерневший рот и вылезшие из орбит светлые глаза…