— Вот что делают с людьми те, кого вы пришли защищать, — сказал гневно Колдоба парламентерам. — Стыдились бы служить разбойникам!

— О чем с ними говорить! — резко бросил Горбылевский и направился к беженцам.

Высокий, еще молодой доктор, с потемневшим лицом, в белом с кровавыми пятнами халате, в тени обрыва осматривал раненых и показывал двум молоденьким сестрам, как бинтовать раны.

— А где моя мамочка? — спрашивала раненная в ножку девочка с соломенными подстриженными волосами. — Ой, боит, боит ножка… Мама, иди, иди-и же, боит!

Ее мать, крупная, дородная русская женщина, лежала среди мертвецов. Взор ее больших остекленевших глаз был устремлен к небу, и светлое лицо как будто улыбалось золотому облачку, пробегавшему над холмами.

2

Был полдень. Стояла необычная тишина. Ослепительно яркое и горячее солнце, казалось, расслабило воздух и сделало его неподвижным; слышалось монотонное жужжание насекомых. Нарядные, беззвучно летающие бабочки кружились над неподвижными кустами шиповника и терна и нежно чуть-чуть прикасались к ярко алеющим, только что появившимся среди зелени макам. В прозрачной синеве неба невидимый жаворонок страстно разливал свою весеннюю любовную песню.

И вот эту тишину разорвали встревоженные человеческие голоса:

— Эй, на соб-ра-ни-е-е!

— Душегубов обсуждать будем!

— Все-е до главных захо-о-дов!

— На собрание!..

Огромная балка-выемка, находившаяся у главного захода в каменоломни, окруженная обрывами, стала быстро наполняться вооруженным народом. Партизаны по приказу командиров рассаживались на зелени пологих обрывов. Сюда потянулась вся деревня Аджимушкай. Шли рабочие заводов, крестьяне, каменорезы, батраки, рыбаки, старики, старухи, парни, девушки, подростки, дети. Обрывы этой балки, вернее — котлована, имели вид какого-то грандиозного открытого цирка, наполненного тысячами людей. Из заходов показались дымящие факелы — то выводили с завязанными глазами арестованных полковника, поручика и их дам. Им развязали глаза. Они с удивлением и ужасом рассматривали возбужденных, оборванных, изможденных партизан, одетых кто в дырявую, пожелтевшую от времени шинель, кто в изодранный, задубленный от грязи ватник, кто в матросскую форму, кто в парусиновую голландку. Это был мужественный, выносливый, героический русский народ.

Внизу, около захода, на глыбу камня поднялся председатель штаба Савельев, и голос его громко раздался над головами собравшихся людей:

— Товарищи! К нам прибыла делегация из города с ходатайством об освобождении задержанных нами офицеров. Мы этот вопрос обсудим здесь, на общем собрании всех партизан. Сперва я предлагаю дать слово делегатам — пусть они расскажут всем, чего они хотят от нас.