Шум, ругань заглушали одинокий голос Литкина.

Он постоял немного с опущенной головой и сошел с камня. Проходя мимо Горбылевского, произнес с отчаянием в голосе:

— Да, мы для них чужие.

Наступила внезапная тишина. На известняковую глыбу поднялся Горбылевский. Обратившись к прибывшей делегации, он бросил:

— Не верит вам народ!

И, взглянув на пленников, Горбылевский продолжал:

— Вы, полковник, видите перед собой настоящих героев! Это рабочий класс и бедное крестьянство, это революционная армия, которая в таких муках отстаивает свои законные права на жизнь, на свободу. Что бы вы ни делали с нами, но цепей рабства вам больше не надеть на нас! Все умрем, но рабами не будем! Ни этот мрак подземелья, ни ледяной холод, пронизывающий нас до костей, ни ваш динамит, ни ваши зверства, ни те корабли гнусных кровавых интервентов не устрашат нас. Вы кричите везде, пишете в своей прессе, что здесь, в подземелье, собрались бандиты, разбойники! Так ли это? Вы своими глазами теперь видите, что не так. Это люди, на чьих страданиях и мучениях, на чьей крови вырастает будущая независимость всех народов! Эти люди не занимаются пытками, грабежами и разбоем, как это делают в вашем белом стане ваши головорезы офицеры!.. За вас, полковник Коняев, присланного в Керчь самим Деникиным, чтоб уничтожать нас, лучших людей земли, вот за вас-то одного белое командование решило погубить тысячи невинных, мирных людей!

Коняев побледнел. Он испуганно оглянулся. Все застыли в напряжении. Полковник Краснокутский устремил свой взгляд в самую гущу партизан. Он смотрел на них, казалось, внимательно и с состраданием.

— Вот письмо вашего палача, начальника контрразведки Цыценко, — сказал Горбылевский, взмахнув пакетом. — Он уже назначил час казни и ждет сигнала! А сколько хватают на улицах, в домах, на заводах и бросают в крепость! Какое название всем этим действиям? Вы человек с умом, так говорят о вас. Может, вы нам скажете: при чем здесь мирные люди? Мы с вами воюем! Мы вас поймали как своего врага, взяли вас в плен на фронте, с картой в руках, с разработанным планом наступления на нас. И мы должны по-военному судить вас. Скажите: при чем же здесь мирное население? Да что ж вы можете сказать? Вам нечего сказать!

Полковник покраснел и негромко, волнуясь, с запинкой сказал:

— Вы совершенно правы, мирное население здесь ни при чем… и трогать его не следовало бы.

— Все это слова! — нетерпеливо выкрикнул Бардин из гущи партизан. — Они не избавят людей от смерти! Вы здесь представитель верховной власти, и если вы хозяин своим словам, вы немедленно обещайте освободить всех неповинных людей, немедленно освободить всех арестованных!