После освобождения партизанами полковника Коняева репрессии белых усилились; расстрелы стали производиться на видных местах, большими группами, без суда и следствия. Перед расстрелом офицеры объявляли стандартный приговор: «За неповиновение власти — расстрел», или: «За нарушение порядка — смерть». Этот метод усмирения народа был предложен английским командованием, которое требовало все «карательные акты» совершать «быстро, с британской твердостью и дисциплиной».

В Керченском укрепленном районе теперь работали три белогвардейские контрразведки и еще английская, которая держала себя «солидно», работала скрытно. Она находилась в здании белогвардейской городской контрразведки, руководимой капитаном Цыценко. Теперь, когда советские войска ворвались в Крым, английское командование тихонько приказало своим военным советникам взять все в свои руки. Они «посоветовали» белым срочно начать пропаганду среди населения о победе иностранных войск и наведении «порядка» в России. Стали усиленно распространять слухи, что иностранные войска ликвидировали гражданскую войну на Севере, в Сибири, на Волге, что Красная Армия там разбита, что союзные войска двинулись с запада и очищают Украину и что, наконец, разбитые красные войска загоняются специально в крымский мешок; города же на Черном и Азовском морях сданы иностранными войсками по чисто стратегическим соображениям.

2

Березко договорился с дочерью о встрече с Ковровым и в назначенное время отправился к юноше, которого он привез для связи с партизанами.

Дойдя до Центральной улицы, Березко увидел на площадке перед зданием бывшего английского клуба большую толпу. Поодаль стояли солдаты английской морской пехоты. Они посматривали, улыбаясь, на балкон второго этажа, где стоял, вглядываясь в собравшуюся толпу, седоватый господин в пенсне, в чесучовом костюме, с черным бантиком вместо галстука. Он хмурил лоб, очевидно собираясь что-то сказать собравшимся.

Березко остановился. Он всмотрелся в человека, стоявшего на балконе, и узнал в нем Могилева. Да, это он, председатель городской думы, тот самый человек, который так красиво говорил здесь в дни февральской революции семнадцатого года. Что же он теперь скажет?

Могилев ораторским жестом поднял руку и начал торжественно:

— Друзья мои! Наша великомученица Россия наконец-то заканчивает гражданскую войну. Теперь мы должны перейти к мирному труду и на обломках, оставленных на нашей необъятной земле большевиками, возрождать свое государство… Поможем друг другу, как братья! Поможем иностранцам, нашим спасителям, ликвидировать русские беспорядки.