Киричаев потупился.

— Абдулла твоя тоже хочет найти… — вдруг сказал он Березко тряхнул бородой и засмеялся.

— Он же хочет, штоб я ловил рыбу для його!

— Да, конечно, — мрачно проговорил Киричаев и снова потупился. — Мартын Федорович, уходи из города, много плохой люди тут есть.

— Ничего! Ну, прощай, Али, спасибо тебе за все, — душевно сказал Березко. — Иди в каменоломни и дерись за нашу Советскую власть! Прощай!

Киричаев помрачнел, кивнул ему головой и, не сказав ни слова, ушел.

Свернув на Центральную улицу, Березко встретил художника Федорова.

— А, Мартын Федорович! — радостно воскликнул художник, протягивая ему свою сухую руку и торопливо озираясь по сторонам. — Здравствуй! — Он понизил до шепота свой хрипловатый голос: — Что это ты как свободно разгуливаешь?

— А што? — тревожно спросил Березко.

— Да ты, видно, ничего не знаешь? — быстро проговорил художник. — Ради бога, скройся! Ты же видный моряк!

— А в чем дело?

— Хватают людей. Многие арестованы… Пойдем отсюда…

Послышался неясный шум и выкрики мальчишек:

— Взяли!

— Ведут!

Березко поднял голову и увидел па базарной площади огромную толпу. Английский конвой вел полураздетого, босого юношу, окружив его плотным кольцом.

Когда конвой приблизился, Березко узнал в арестованном комсомольца Назарова. Это был юноша, которого он привез сюда для связи и которого не мог найти в условленном месте.

Назаров ступал с трудом, волоча ногу. Но во всех его движениях чувствовались спокойствие и уверенность. Глаза его глядели открыто, в них было сознание своего достоинства и правоты.

Среди двигавшейся за ним толпы слышались шепот, вздохи, гневные восклицания.

Березко смешался с толпой, рассыпавшейся по тротуарам.