Под прикрытием артиллерии англо-французских и белогвардейских судов нас начала окружать пехота неприятеля… И вот мы снова оказались загнанными в скалы; мы потеряли тридцать восемь человек убитыми и ранеными.

Опять мы в глухой тишине, опять в сплошной тьме, в холоде и сырости, пахнущей плесенью. Мы не успели даже похоронить убитых, вытащенных из-под плит и подобранных во время боя. Для мертвецов в подземелье была отведена отдельная галерея, где все они покоились на щебне холодного камня, ожидая погребения…

16. ОТЦЫ И ДЕТИ

Расставив караулы, партизаны разошлись по своим норам. Кто стал беседовать, кто возиться с винтовкой, а кто залег в солому.

На следующий день рано поутру слышим — бежит кто-то по галерее.

Ну, думаем, опять что-то неладное.

В заход ворвался партизан и закричал:

— Готовься, братва! Народу пригнали!

— Какого народу?

— Жителей.

Мы повскакали со своих мест и бросились к заходам и отверстиям. Вся поверхность каменоломен была заполнена народом. Тут были и крестьяне, и рабочие, и старые бурлаки с рыбного промысла. Они стояли молча и, опираясь на ломы, кирки и лопаты, глядели в заходы.

Они нас не видали. Но мы видели среди них своих жен, отцов, матерей…

Их окружала цепь белогвардейских патрулей. Рассекая воздух нагайками, шныряли офицеры. Мы обомлели, не понимая, что все это означает. Минуту спустя офицеры начали истошно кричать, и люди медленно принялись за работу.

К каменоломням начали подкатывать большие камни и толкать их в заходы.

Нам было видно, как плакали и ругались жители. Один старик, решительно бросив лопату, закричал:

— Не могу! Не буду закапывать Петра!.. Сынок!..

Это оказался отец Петьки Шумного.

По примеру старика бросили работу и другие и отошли в сторону. На них налетели офицеры. Послышались тупые удары прикладов и свист нагаек.